Дворян спасла мода, а нынче модно служить в инквизиции! Чем плохое развлечение? Кому из людей не нравится придумывать фальшивые обвинения, чтобы посмотреть, на так забавно корчащуюся на костре голую барышню. В плюс ко всему форма, она просто поразительна! Добротно сшитое кожаное пальто, чёрного цвета, широкополая шляпа с пером того же оттенка, но с редкими вкраплениями белого, пояс чернее самой матери ночи с символом Индерварда — плавящимся черепом, ну и конечно же клинки звёзды. Сие оружие грациозно и смертоносно, подобно его создателям. Мастер сего клинка может убить вас двумя движениями столь быстрыми и незаметными, что вы даже не сразу осознаете свою смерть. Клинок такой крепится на запястье, представляет собой два перекрещённых, тонких стальных лезвия.

Вот так вот и живёт дворянский свет Иннира, красивой шляпки и пальто вполне достаточно для привлечения толп скучающей молодёжи. Нет для фанатиков Индерварда ничего лучше пустой и безыдейной головы, ибо такие люди мгновенно становятся чьими-то марионетками, пользы от сиих слуг немного и в расход их пускают быстро, но иногда и награждают потехой, как сейчас.

Каждый, кто согласился ехать ночью и искать опального барона, делал это совсем не на благо церкви. Они желали одного — охоты. Бывшие два часа назад людьми, они превратились в голодную до крови стаю, когда человек пуст и сыт, инстинкты берут своё. В Иннире зрели страшные плоды, красивые и опрятные с виду, но вместо сладкого сока из них лилась гниль и смрад, ведь сейчас каждый из отряда, состоящего из тридцати одного дворянина и единственного кардинала, думал, как будет избивать преступника, и неважно в чём его обвиняют! Что стража, что инквизиция, им плевать на охрану морали и нравственности, люди преклоняют колено перед законом и клянутся ему служить только для того, чтобы закон этот нарушать! Ведь это так приятно ударить и знать, что тебе не могут дать ответ. Однако сегодняшняя ночь стала исключением из правил, которые встречаются всегда.

— Кардинал! Вон его именье! Через минут десять подъедем!

Разведчика перебил крохотный веснушчатый пацан, кто-то из ублюдков Тассорских графов.

— Чего ждать! Тут рядом деревня! Сначала её спалим, я там бывал, таких девок вы ещё не мяли, я ручаюсь! — Ублюдок противно шепелявил, напоминал урода-горбуна из одного популярного несколько лет назад романа. Автора сожгли. А как иначе?

Кардинал поморщился и еле заметным жестом велел увести надоедливого солдата. Что-то было не так, слишком тихо. Не то что бы ночью все звери должны петь и плясать, а ветер шевелить кромки деревьев, но гробовая тишина тоже ничего хорошего не предвещает. Кардинал хоть и жил сейчас в своём позолоченном особняке в городе, но был не из робкого десятка, до того, как стать важной фигурой в светских играх он долго и упорно работал, получая бесценный опыт, и сейчас этот опыт кричал ему: «Опасность!»

— Сэм, подай мне мой перстень, он в сумке, да, вот этот. Хороший мальчик. А ну ка всем заткнуться, дети жирных псов! Сэм! Командую кольцевое построение, я скоро вернусь!

Кардинал не стал слушать ответа подчинённых, и как следует пришпорил коня, съезжая в низины поля перед имением Фон Грейс. Плащ за спиной сильно болтало, иногда Кардиналу нравилась яркая кричащая одежда, но частенько от неё только хлопоты. С третьей попытки ему удалось вытянуть вперёд руку с перстнем, не запутавшись в складках мантии. Его губы, еле шевелясь, читали молитву, наполняя кольцо силой, наконец, оно вспыхнуло золотым пламенем, бросая луч света вперёд и освещая каждый дюйм пустыря. Подобно маяку в безлюдных водах стоял Кардинал средь поля, но ничего не поменялось! Он не понимал. Не могло всё быть так просто! Его предупреждали об огромной опасности, но…

Додумать он не успел, в плечо вонзилась стрела, и он мгновенно всё понял: кровь, колющая боль как от настоящего попадания, но снаряда нет! Такое сотворить может только озлобленный на целый мир призрак.

«Спасите нас боги… Я не могу… Их сосчитать…» — Лицо кардинала замерло в гримасе ужаса.

Под обличающий свет кольца стройными рядами выходили безликие воины, чьи души вновь силой наделила луна. Ведь недаром поют в старых сказаниях: «Что живому луна, то мёртвому солнце».

Столпотворение, армия, войско легион — как же много слов, а смысл один! Бесчисленное множество безглазых и безликих душ, существующих только за счёт ненависти ко всему живому. Только две силы могут удержать душу на земле: любовь и ненависть, но видит Индервард, почти никогда я не видел призрака, пылающего бескорыстной и чистой любовью хоть к кому-то, им более свойственен злой цинизм. Кардинал пришпорил коня и галопом поскакал обратно к отряду.

На фоне безмолвно ужасающего войска выделялся только один силуэт, глазницы его пусты не были, но глаза преисполнялись отягощающей души печали. Бледный рыцарь направил своего скакуна навстречу Кардиналу, холодный полночный ветер играл его искрящимися волосами и складками небесно-голубого плаща, если бы Кардинал не разбирался в призраках, он бы никогда не осмелился сказать, что незнакомец мёртв и пребывает в этом мире только благодаря силе луны.

— Приветствую тебя, мой друг, Кардинал номер семь!

Призрак его как будто знал, да и поприветствовал как друга, странно и одновременно страшно.

— И тебе поклон, неупокоенный. Ты пришел, чтобы просить у меня душевного покоя и отпущения? Я дам его тебе коли попросишь.

— Не мучай свой стареющий разум, седой юнец. Ты знаешь меня, это так, но смотрящие с высоких башен редко запоминают лица и имена тех, кто отдает за низ свои жизни. Я граф Раймон, генерал пятой армии священного воинства, пропавшей не так давно без вести. Как видишь, — генерал указал на своих солдат — мы нашлись сами, видимо церковь забыла своих защитников.

— На совете Кардиналов только четверо проголосовали за организацию поисковой экспедиции, ваше спасение лежало вне сферы наших интересов. Вы служили церкви при жизни и должны уважать решение высшего совета.

Кардинал старался сохранять спокойствие, с трудом терпя насмешливый взгляд призрака.

— Как обычно, людские жизни это только цифры в бланках и судьбу их решает чистая математика, но я рад, что хотя бы четыре сердца в совете ещё не превратились в безжизненные булыжники. Прежде чем я убью тебя, хочу спросить — а как проголосовал ты?