— Цель превыше мести… — Прошептал он — Нельзя тратить силы на чародея, пусть идёт, ему нет дела до меня. А кисть… Больно. Обидно. Но толку от неё в моих руках никакого.

Карета замерла. Приехали. Дверь открылась. Данте вышел наружу и его сразу укутал прохладный плащ застывшей в воздухе мороси.

Он спокойно проследовал по образованному солдатами проходу. Сегодня на главной площади города собралось очень много народу: казнь одно из немногих регулярно случающихся «увеселительных» мероприятий. Толпа молча смотрела на происходящее. Кто-то стоял прямо под пробирающим до костей дождём, кто-то внимательно наблюдал за действом из окон. Во время бунта множество строений сгорело, но домики на площади перед ратушей не тронули. Однако следы недавних событий остались даже здесь. Все стены в царапинах от мечей и алебард, измазанные сажей и частично прогоревшие. Большинству людей удалось потушить свои убежища, сторожевыми псами они смотрели на каждого прохожего, охраняя родную будку. Гремел гром.

Казнили девушку. Из всех присутствующих знали её трое: Данте, Лютер и Ренар. Мадмуазель Корин стала козлом отпущения и источником всех бед. Нужно было на кого-то переложить вину за взрывы, и нелюдимая девушка-учёный идеально подходила на роль кровожадной ведьмы. Данте взошёл на эшафот и погладил щёку Корин. Она изменилась. Морщины больше не кричали собеседнику в лицо, что его не рады видеть. Её сломило происходящее, и сейчас она делала то, о чём пару дней назад и подумать не могла — читала молитву. Она знала лишь одну, которую мама заставила выучить в раннем детстве под угрозой порки.

— Люди! Славные жители Тассора! — Начал Данте речь, силясь не показать голосом позорную усталость — Сегодня у меня для вас есть чудесная новость. Правосудие вот-вот восторжествует! — Толпа неуверенно хлопает — Вы хотели его?! — Малочисленные возгласы «Да…» — Я знаю, что хотели! И сегодня вы получите то, что ваше по праву! Это — театрально показывает на осуждённую. — убийца сотен людей! Именно сия безумная бестия устроила недавний огненный ад, который ваш покорный слуга поспешил устранить. — Данте поклонился.

— Хватит брехать, сын собаки! Это ты всё пожёг и поубивал тут каждого второго! — Откликнулось несколько голосов из толпы.

— Разумеется, нет! — Не растерялся кардинал — Эта безумная тварь помогала церкви Индерварда устроить кровавое жертвоприношение! Так они хотели вас испытать. Если кто-то действительно хочет сгореть заживо, то милости прошу — ваша воля. — Данте незаметно потёр набалдашник трости, глаза орла блеснули зелёным. Толпа на мгновение умолкла, а потом взорвалась яростными криками.

Крестьяне, ремесленники, купцы, актёры, ветераны: кто только сегодня не собрался на площади и все как один кричали: «Сжечь ведьму! Сжечь ведьму!». Разводить костер, правда, никто не собирался — это слишком сложно сделать в дождь. Метод выбрали старинный и проверенный веками — виселица. Наспех сколоченная, она стала «украшением» города. Толпа расступилась, пропуская вперёд палача. Весь усеянный шрамами и татуировками, человек в чёрном капюшоне. Сеятель страха среди народа, жнущий плоды по приказу.

Палач накинул петлю на шею Корин. Она спокойно вздохнула, сдерживая рвущийся на волю крик и посмотрела в глаза Данте — она хотела умереть сильной. Кардинал подошёл поближе и прошептал ей на ухо:

— Ты знала, на что шла милая, людям нужен злодей, и они его получат. В ведьму поджигательницу легко поверить. Я скажу больше: они хотят в это верить. Но не бойся, это всё на благо, я не вру. Клянусь тебе всеми богами, своей матерью и отцом — ни одна принесённая мною жертва не была напрасной, даю тебе слово, клянусь.

Учёная попыталась что-то сказать, но кляп не давал выговорить и слова, только невнятные звуки.

— Последние слова? Хорошо. Но только мне, не людям. Нечего их ещё сильнее волновать. Ты же понимаешь? Надеюсь, понимаешь. Я не могу не дать тебе последнего слова… В конце концов я тебе очень должен. —

Данте вынул кляп. Корин прокашлялась и заговорила сиплым, больным голосом семидесятилетней старухи.

— Я значила хоть что-то?

— Возможно ты думаешь, что я хладнокровно скажу «нет», развернусь и зловеще удалюсь, но нет. Каждый погибший значил что-то. И ты значишь не меньше. Прощай Корин. И знай — я люблю тебя, ибо это меньшее, чем я могу отплатить.

Данте развернулся и пошёл к карете. Раздался хруст ломающейся кости, задыхающиеся стоны. Кардинал бегом бросился к карете, закрывая лицо руками. Он снова плакал. А самое страшное — винить кроме себя никого он не мог.

***

Солнечный и радостный день в Тассоре нарушила опустившаяся на город тень. Испуганные люди закрывали ставни, запирали двери и только самые отчаянные осмеливались посмотреть в небеса.

Там, будто от самого солнца, спускался к городу монструозный цирковой шатёр. Конструкция напоминала гигантского осьминога — она парила в воздухе, перебирая его змеевидными канатами. Наконец шатёр завис над руинами бывшего университета, схватился за шпили зданий и настенных башен цепкими канатами и застыл в безмолвии.