— Гарет… Гарет, и Франциск, и Себастьян превосходные воины, но им никогда не сравниться с тобой. Гарет… не убивай, Гарет. Скажи, что испытание провалил, выбей из рук оружие, кольни в грудь напротив сердца, но… клянись! Клянись, Гарет! Если для тебя хоть что-то значит наша дружба и моя последняя просьба…

— Беру свои слова назад, ни демона ты не благородный, — как-то обреченно вздохнул Бастард Тьмы. — Ладно, сам ведь не смогу заколоть никого из твоих. Стыдно, конечно, признаваться, но твоих пацанов я люблю, как е пристало сыну Хаоса! Клянусь своей жизнью, что никогда моя рука не отнимет жизнь у твоего сына!

Выплывала из видения я, ожидаемо лежа на полу. Но все вроде хорошо, даже не ушиблась — удачно рухнула… И вдруг я поняла, что плачу! Что это?! Когда я заплакала? Почему?! Да, я догадалась, что видела вечер на кануне таинственной смерти сэра Гвейна, о которой он, похоже, действительно знал заранее. Все сходилось на том, что причиной был неизвестный артефакт. Могло ли быть такое, что Азизам ищет другую вещь? Вряд ли. Особенно если учесть тот факт, что ни сам создатель, ни Бастард Тьмы не сомневались в том, что заполучить его попытается один из сыновей сэра Гвейна. Кажется, упомянули Франциска и Себастьяна. Почему их? Потому что Франсуа за всю жизнь держал в руках только лютню, но никак не оружие? Хотя… Артефакт, который неким образом доказывает право наследования, — вещь, нужная любому дворянину от потомственных аристократов до лордиков, у кого от знатного происхождения разве что не так давно прикупленный низший титул. Другое дело, что знают про это диво дивное только в пределах Зеленого Горба. Азизам говорил, что сэр Гвейн сделал этот артефакт по просьбе его матери, а потом про него, скорее всего, узнал Франциск, то есть у моего подельника образовалась конкуренция. Но ведь Франциск мертв…

Да кого я обманываю?! Не интересует меня, кому в итоге владеть этим артефактом! А если и волнует, то далеко не до такой степени, чтобы рыдать по этому поводу! Надо хотя бы самой себе признаться, что плачу я из-за Бесноватого. Он ведь знает о своей гибели, как и сэр Гвейн когда-то. Знает, что рано или поздно ему бросят вызов и только его смерть закончит всю эту историю с артефактом!

Я не должна была плакать… Только не из-за него! Бастард Тьмы — воплощение всех пороков и практически мифическое сосредоточение зла. Да, возможно, молва что-то приукрашивает, но факт есть факт: он убивал. Убивал много и жестоко, калечил жизни и за это сами Боги наказали его. Да что там говорить, он — демон! У порождения Хаоса не может быть светлой души. К тому же он унизил меня в первый день в Зеленом Горбе. Так что плакать не по кому!

Почему же слезы и не думают остановиться?!

***

Несколько дней я слонялась только по своей комнате с таким похоронным видом и опухшими глазами, что расторопная рыженькая, аки южное солнце в погожий летний денек, служанка с завитыми мелким бесом кудряшками и россыпью мелких веснушек, приставленная мне самим хозяином Зеленого Горба после того, как незаменимый в деле мародёрства, но безнадежный на поприще прислуги Аизам с треском провалил задание найти мне приличную горничную, осторожно осведомилась, не желаю ли я прогуляться до лавки с тканями и прикупить черной материи? Оно и понятно, вою, как будто умер кто. Еще нет, но, чувствую, умрет, так что моно впрок запасаться… Боги, что за бред лезет в голову?!

Азизам, чувствуя мое состояние, благоразумно держался от меня подальше, только порой я обнаруживала маленькие подарочки от него с сопроводительной записочкой типа "Красной (в прямом и переносном смысле) госпоже от черного (ибо чумазого) слуги" на прикроватной тумбочке: вазочку с полюбившимися мне пирожными с чудной, небольшой и алой, словно капля крови, ягодой холоникой, которая почему-то росла только на юге; небольшой букет цветов, в котором, если приглядеться, можно было узнать сбор трав, из которых делали успокаивающий настой; музыкальная шкатулочка, которая играла веселую народную песенку северян про развеселую селянку, которая одним взглядом свела с ума сразу троих — старосту деревни, лорда тех мест и его главного егеря… Напророчил, в Хаос!

Заходили ко мне трое.

Лорд Себастьян являлся при свете дня, пару минут наблюдал за мной, не произнося ни слова, да и я мне, откровенно говоря, нравилось вот так сидеть с ним молча, не выясняя отношений, и исподтишка любоваться. Я уже привыкла к его виду и даже разглядела в нем того рокового красавца из своих видений, который врезался мне в память с первого взгляда. Доходило до абсурда: я всерьез думала, что проклятие кое в чем улучшило внешность графа! Его волосы… От природы они были иссиня-черными, как отцовские, сейчас же говорили, что Его Светлость седой. Признаюсь, мне тоже так показалось при первой встрече. Но однажды я взглянула на его распущенные локоны практически до колен, которе, несмотря а свою длину, никогда не мешали ему, и чуть не ахнула от восторга: они блестели, переливались серебром, словно грива единорога из веридорских мифов! И глаза его, мне казалось, с каждым днем меняются, оживают и постепенно наливаются цветом. Какими они будут? Я загадала, чтоб изумрудными.

Сидел лорд Себастьян со мной недолго, минут двадцать, а потом, пробормотав под нос что-то вроде "Я убью его" и не давая мне даже слова вставить, уносился прочь.

А ночью его сменял зеленоглазый кошмар, который так же сидел вместе со мной во сне и грозился кого-то убить. А я не могла ни сбежать от него, ни прервать сновидение…

В реальность меня каждый раз возвращал короткий поцелуй, а когда я распахивала глаза, в спальне я уже была одна. Но, хотя я не видела, ночного визитера, я почему-то начинала улыбаться, думая о том, что до сих пор мой поцелуй не отнял жизнь лишь у одного…

Дабы отделаться от тяжелых мыслей, а заодно и попытаться разузнать что-нибудь полезное, я решила погулять по особняку, но не днем на виду у всех, как раньше. Нет, я перекидывалась в змейку каждый вечер, после того как конопатая служанка расстилала кровать перед сном и, пожелав мне спокойной ночи, удалялась. Дождавшись, пока в доме везде погаснет свет, я выныривала из-под двери и и неслышно скользила по плинтусам на разведку.

За несколько ночей, остававшихся до часа "икс" — нашей с Азизамом самоволки в фамильный склеп графов Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон, — я убедилась, что по ночам в Зеленом Горбе спит разве что челядь.