— Теперь вы откапываете устаревшие слова? — я поворачиваюсь спиной к Хозяину и иду в комнату.

Холодильник проходит за мной в гостиную:

— Не только вы на это способны. Старый ловелас, если угодно, волокита, распутник.

— Вы делаете комплименты будущему тестю, — напоминаю я, кутаясь в плед.

— Я вас предупреждаю, что не все мужчины возле вас имеют благородные намерения, — хмуро говорит стоящий в центре моей гостиной Холодильник.

— Только вы? — смеюсь я, восхищаясь наглостью мужчины.

— Ничего смешного. Да. Только я, — не улыбаясь, подтверждает Холодильник.

— Послушайте! Не замечала за вами такого тонкого чувства юмора, — очень злюсь я. — Сегодня просто день харассмента.

— Мы не в Штатах, — парирует Холодильник, недовольно прищуриваясь. — Кирилл Иванович назойливо приставал к вам? Вы почувствовали скрытые сексуальные мотивы?

— Эти мотивы я почувствовала от вас! — кричу я. — Непристойные предложения. Шантаж с целью принуждения. И… И…

— И? — помогает мне веселящийся Холодильник.

— Прикосновения! — вспоминаю я.

— Мир сходит с ума, — сетует Холодильник. — А как мужчине выражать свой интерес к женщине?

— К чужой — никак! — почти лаю я.

— Чужой? — сама не понимаю, как оказываюсь в сильных руках. — Чья вы женщина? Гены? Этого алкоголика?

— Гена не алкоголик! — до слез обижаюсь я, забыв начать вырываться. — Да. Он иногда выпивает… для храбрости… Только тогда, когда идет предложение делать.

— А над моим предложением вы подумали? — горячий шепот опаляет ухо.

— Вы разве делали мне предложение? — решаю не вырываться, чтобы не упал плед.

— Даже несколько. Вы не помните? — горячее дыхание опаляет уже шею.

— Я помню, что вы скоро женитесь, поэтому готовы со мной переспать и слетать в Париж, — докладываю я, чувствуя, что подгибаются колени.

Холодильник мрачнеет и убирает руки.

— Тогда это Василий? — в голосе Холодильника появляются грозные нотки.

— Послушайте, Александр Юрьевич! — кутаюсь в плед. — Это нелепо и смешно! Оставьте меня в покое! Зачем вам интрижка с женщиной, которой вы не нравитесь?

Выброс руки — и я прижата к каменной груди.

— Вы лжете, госпожа Симонова-Райская! — скрипит зубами "спокойный, уравновешенный, совершенно не склонный к эмоциональным срывам" Холодильник. — Вас так же тянет ко мне, как и меня к вам.

— Что за одержимость?! — психую я. — Настоящая паранойя!

— Если я одержим, то в ваших силах провести обряд экзорцизма, — губы Холодильника ставят клеймо на лбу, подбородке, щеках.

Застываю и не двигаюсь. Как его остановить? И надо ли останавливать?

Спасительная мысль приходит неожиданно и кажется единственным способом отвлечь Холодильника от того, что он делает.

— Василий, — тихо напоминаю я, когда губы Холодильника прижимаются к моим губам.

— Василий? — вопросительно выдыхает в мой рот Холодильник.

— Я рассказываю вам о Василии, а вы сразу уходите, — ставлю я условие.

Холодильник подозрительно смотрит на меня:

— Вы расскажете правду?

— Я вам правду покажу, — выбираюсь из объятий и иду к закрытому большим платком аквариуму.

— Почему-то мне кажется, что я делаю неверный выбор, — бормочет Холодильник.

Отбрасываю платок. Василий спит за большим декоративным камнем.

— Это Василий? — Хозяин нервно кашляет.

— Он! — гордо говорю я. — Живем вместе два года.

— Кем он был до этого? — лицо Холодильника светится улыбкой счастливого человека. — До того, как вы его заколдовали?

— Он был навязчивым мужчиной, распускающим руки. Теперь их восемь, но протянуть не к кому, — отвечаю я, примагнитившись взглядом к его улыбающимся губам. — Вы обещали…

— Если бы у меня было восемь рук, вы бы со мной не справились, — вместо прощания говорит Холодильник и уходит.

— Я и с твоими двумя не справляюсь! — выдыхаю я, без сил плюхаясь на диван.

Приехавшая утром Ленка привезла горячий завтрак и теперь, открыв рот и распахнув глаза, слушает меня и постоянно перебивает.

— В сейф? Гена напился? В Париж? Отказалась?!!!

— Зато он познакомился с Василием, — говорю я с набитым ртом. Блинчики с творогом великолепны.

— Значит, Светланин отец — вдовец? — задумчиво спрашивает Ленка. — Очень старый?