— Забери его! — не слышит меня Женька. — Только побыстрее.

Наш разговор-крик прекрасно слышит Холодильник, и, когда я, ничего ему не сказав, бегу к двери, он резко говорит:

— Я пойду с вами! И без возражений!

Бар "Уховертка" находится на противоположной стороне улицы. Пересекая проезжую часть в сопровождении Холодильника и Николая, я чувствую себя героиней фильма-боевика или триллера. В баре многолюдно, шумно и весело. Грустный, уставший и совершенно пьяный Генка сидит на барном стуле и рассказывает Женьке обо мне:

— Мы полюбили друг друга еще в детстве. Мама считает нас идеальной парой. Но я и сам так думаю. Я готов жениться хоть сегодня, но Нина предлагает мне сначала пожить вместе, присмотреться друг к другу…

От такого наглого вранья я совершенно теряюсь, что мне не свойственно. Пока я хватаю ртом воздух, чтобы заорать на Генку, Холодильник молча кивает Николаю, тот подходит к Генке, аккуратно снимает того со стула и, обняв за талию и положив Генкину руку себе на плечо, медленно начинает выводить плохо соображающего и мутно видящего горе-писателя на улицу. Со стороны они похожи на двух фронтовых товарищей: здоровый помогает раненому.

Пытаюсь идти за ними, но дорогу мне перегораживает Холодильник.

— Вы устали сегодня. Давайте я вас угощу чем-нибудь, — миролюбиво говорит Александр Юрьевич.

— Я… Мне нужно помочь Гене, — снова теряюсь я.

— Николай поможет ему лучше вас. Вы сейчас Гену даже не удержите, — мягко уговаривает меня Холодильник.

Женька, верно считав, что перед ним не простой смертный, тут же приглашает нас за вип-столик. Иду за Женькой и мучительно соображаю, как выбираться из этой трясины.

— Будете ужинать по-настоящему или заказать вам молока? — усмехается Холодильник, когда мы садимся за маленький столик на двоих.

— Я хочу суп, — неожиданно даже для самой себя говорю я. Весь день мечтала о тарелке горячего супа.

Холодильник смотрит на меня с удивлением и какой-то… нежностью.

— Только его здесь, наверное, не готовят, — сомневаюсь я.

— Приготовят! — твердо говорит Александр Юрьевич и оборачивается к Женьке.

Чашка горячего сырного супа с сухариками кажется мне божественным подарком. Холодильник заказывает мне чай, себе кофе.

— Вы пьете кофе на ночь? — спрашиваю я, хрустя сухариками. — Не вредно?

— Бодрит! — отвечает Холодильник, последние несколько минут не сводящий с меня странного взгляда.

— Скоро ли свадьба? — нагло интересуюсь я, насытившись и чувствуя силы для продолжения борьбы. — А где заказала платье Светлана Кирилловна? А правда, что третий день свадьбы вы будете делать в нашем агентстве? У меня есть парочка идей. Поделиться?

Каждый следующий вопрос меняет цвет лица Холодильника на тон темнее. Последний вопрос вызывает скрежет зубов.

— Вы слишком любопытны, Нина… Сергеевна! — медленно отвечает Александр Юрьевич.

— Почему же? — дурачусь я. — Мы с вами практически не расстаемся. Целуемся как близкие люди. Вы спасаете моего близкого друга…

— Насколько близкого? — резко наклоняется ко мне Холодильник. — Что между вами?

— Между нами ничего! — честно говорю я. — И вас это не касается!

Неожиданно открытое мое колено под плиссированной юбкой накрывает горячая ладонь.

— Мне в последнее время кажется, что всё, что касается вас, касается и меня, — шепотом говорит Холодильник. Громкая музыка не позволяет слышать слова, тем более произнесенные шепотом, но я их слышу, вернее, догадываюсь по губам, на которые смотрю, как завороженная.

— Вернемся к Светлане Кирилловне, — предлагаю я, стряхнув наваждение. — А свадебное путешествие у вас куда запланировано? В Париж? Или ближе к экватору?

— А что выбрали бы вы? — вдруг серьезно спрашивает Холодильник.

— Я? — мечтательно закатываю глаза. — Я давно коплю на путешествие. Я бы выбрала Париж. Я была в Италии, в Испании, в Германии. Но давно, еще школьницей. Мне моя прабабушка дарила путевки. А во Франции я не была. Мне кажется, что именно Париж — город влюбленных.

Вторая горячая ладонь накрывает второе мое колено.

— Полетели! — читаю я по губам.

— Куда полетели? — читает он по моим губам.

— В Париж.

— Когда?

— Если хочешь, то прямо сейчас. Сегодня.

Открываю рот и не могу его закрыть. Потом начинаю чувствовать, как раздражение, гнев, злость порциями поступают в мой организм.

— Александр Юрьевич! — кричу я. — Я не буду вашей любовницей. Ни в Москве, ни в Париже, ни в раю!

Пытаюсь встать, но ладони, лежащие на моих коленях, не дают мне этого сделать.