Мой сотовый запел голосом Челентано, и я улыбнулась. Тарик!

— Да, Тарик, слушаю.

— Слушай, дорогая, что делаешь?

— Сидим с Викусей, обсуждаем тебя.

Викуся поперхнулась чаем.

— И что ты думаешь обо мне, мой ангел?

— Что я, кажется, люблю тебя больше твоих денег, хотя ты и старый клоун.

У Викуси словно базедова болезнь началась — глаза выпучились, грозя выпасть ей в подол. А у Викуси же нет подола, она в джинсах ходит! И я, представив, как её глаза падают между ног и катятся по полу, передёрнула плечами. Бр-р! Гадость какая! Вот чего она такая трепетная?!

— Я тоже люблю тебя, ангел мой! И приглашаю тебя на ужин. Собирайся.

— Уже!

Тарик отключился, я обернулась к Викусе.

— Йод тебе надо есть, в смысле, йодсодержащие продукты.

— Зачем? — нервно сглотнула Викуся.

— Чтобы поумнеть! А то каждый раз так глаза выпучиваешь, словно у тебя щитовидка подыхает.

— Да тьфу на тебя! Ляпаешь, что ни попадя! О чём вот говорили?

— О Тарике! Так и не понятно, чем он всё-таки зарабатывает на содержание своего гарема, и, как выразилась Олечка, яслей? Что там у нас из средств добычи информации на очереди? — спросила я задумчиво.

— Силовое давление! — роковым голосом выдавила Викуся.

— О, господи.

— Слушай, Ликуся, а может откажешься? Ну, зачем тебе знать?

— Теперь уже не отступлю, Викуся. Чем больше я узнаю, тем больше хочется выяснить всё до конца.

Мы переглянулись.

— Ну, и как продвигается ваша разведка? — заглянул к нам на кухню Генка, — разболтали третью султаншу?

— Пока нет. Но скоро разболтаем, — похвасталась Викуся.

— Ой-ё-ёй! Вы как тот дальтоник Василий, который до сих пор уверен, что собирает кубик Рубика за четырнадцать секунд. Очнитесь уже! Отступитесь!

— А ты как тот пациент, которому врач-терапевт сто раз повторил, что амнезию здесь не лечат! — огрызнулась Викуся, — сказано, не отступим!

Я спрятала усмешку. Эти двое так подходят друг другу, что я никогда не ревновала Генку к подружке, а радовалась за них и за то, как здорово я их свела.

— Ну, и чем пытать будете? — ржал Генка, — перочинным ножом и зажигалкой? Или как в том кино, где пытка апельсинами продолжалась третий час? А можно ещё вниз головой с балкона подвесить или раков в трусы насыпать!

— Умный, да? Так предложи что-нибудь умное, — велела я, зная по опыту, что перед Генкой надо ставить конкретные задачи.

— Я предлагал — оставить эту затею. Но вы же неуёмные, да?

— Да. Так что не оставим затею, гони идею!

— Ага, сейчас! В подсудное дело не ввяжусь!

— Ну, Ген!

— Нет, сказал.

Мы с Викусей снова переглянулись.

— И нечего при мне друг другу глазки строить! Сказано — нет. И вы оставьте. Кстати, вот, — и Генка положил на стол какие-то ксерокопии.

— Что это? — склонились мы с подругой над бумагами.

— Документы на «Истину», — пояснил Генка, — система дорогих винных бутиков с элитным пойлом для богатых идиотов принадлежит вашему Тарику. Так что оставь это дело и уймись, — и Генка, хлопнув бумаги о стол, вышел из кухни, ставшей нашим штабом.

Он вышел, мы вздохнули.

— Ты понимаешь, что этого мало, а такой уровень жизни? Придётся всё же давить на Ольгу, — сказала я.

— Ты как будто рада этому, — заметила Викуся, — но, правда, Ликуся, как мы будем на неё давить? Ну, не бить же её в тёмном переулке и не похищать?

— Да нет, конечно. Её нельзя. Но меня можно похитить.

— Как это?!

— Ну, как точно, я не знаю, но так, чтобы подставить Олечку.

— А, — оживилась Викуся, — она типа запаникует и расскажет?

— Надеюсь. Или на неё Тарик надавит. Или ты надавишь на Тарика, и он расколется сам, откуда у него такое богатство.

— Хотелось бы надеяться, — вздохнула Викуся.

— Не надейтесь даже, дуры, — снова заглянул на кухню Генка, — не прокатит!

— Да брысь! — зашипела на него жена.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — зловеще протянула я…

***

В следующие выходные я полностью завладела Тариком, оторвав его от дел и от семьи. Мы укрылись в моём коттеджике и предавались то любовным утехам, то чревоугодию, то наслаждались музыкой и танцами.

Поздним вечером в воскресенье он получил от курьера коробочку и преподнёс мне редкое кольцо — словно рука охватывала палец, удерживая на нём очередной алый рубин овальной формы.

— Дорогая, это твоё кольцо. То, которое навсегда свяжет нас с тобой, — с пафосом воскликнул Тарик, надевая мне его на руку.