— О, Тарик, — счастливо и растроганно воскликнула я в ответ.

— Всё для тебя, мой ангел, всё для тебя…

***

На чердаке было пыльно и страшно, как в старинных замках в моих снах. Кляп во рту вызывал панику, и я уже совсем задыхалась, а ноги и руки стонали перетянутыми лодыжками и запястьями. Как глупо!

Мы с Викусей придумали чудный план: я публично ссорюсь с Олечкой, иду домой с вечеринки, меня хватают и увозят в автомобиле, а потом требуют с Тарика выкуп, а оказывается, что это Олечка, потому что вызов шёл с её телефона, об этом позаботилась бы я заранее, стянув симку.

Сначала всё шло неплохо. Ссора прошла на «ура!», мы только что в штыковую атаку друг на друга не пошли, так что Тарик лично вмешался и нас растащил, когда я пришла к нему в гости под вечер обсудить подарок молодым на их первый совместный Новый год. Я ввалилась в гостиную в тапочках и плюхнулась на диван рядом с Тариком, так, что даже он удивился.

Олечка же только что в волосы мне не вцепилась, свято охраняя неприступность своего дома для посторонних баб, даже если это бабы Тарика. Мы осыпали друг друга оскорблениями и даже кокнули трубку городского телефона об стену. Вся прислуга это видела и слышала.

Потом я позвонила Тарику на следующий вечер и предупредила, что ухожу на вечеринку по случаю девичника давней подруги, благо Ленсуя нас реально с Викусей пригласила. И вот мы с Викусей под ручку идём вечером по улице коттеджного посёлка, ожидая Генку в чёрной маске. Мы его не уговорили, но подкупили разрешением на подлёдный лов на три дня, и он должен был меня забрать и увезти, а тут возле нас тормозит какая-то совсем левая тачка, меня запихивают в салон и увозят в неизвестном направлении, затыкают рот, связывают и бросают на чердаке какого-то дома на окраине города. Глупее не придумаешь!

Я счастлива уже тем, что руки мне завязали спереди, не вывернув назад, как в жутких фильмах про маньяков. Я соображаю, что могу ими вытащить кляп, который мне запихали в рот прямо в машине, и тут же его вытаскиваю, задыхаясь и отплёвываясь. И с сожалением смотрю на палец, с которого похитители сорвали моё уникальное кольцо в виде руки, обнимающей палец с алым рубином. Слёзы катятся по щекам, а мне даже нечем их вытереть, так что я скоро перестаю плакать.

К тому же у Ленуси я здорово выпила и закусила, и теперь меня мучает извечный Генкин «сушняк», мне хочется сразу и пить, и в туалет, так что я поднимаюсь с пола и прыгаю на связанных ногах к двери, долблюсь руками и головой и начинаю вопить. За дверью раздаются шаги, тихая брань, и на чердак входит мужчина в маске — точь-в-точь такой, какую мы купили Генке в военторге.

— Ну, чё орёшь? Чё надо?

— В туалет! Срочно!

— Гы, — расплывается у похабной улыбке охранник.

— По закону вы обязаны меня поить и водить в туалет! Ведите. Или я пожалуюсь на вас вашему начальству! — рявкаю я.

— Гы, — снова расплывается этот идиот в улыбке, и выходит, захлопнув дверь.

Но я слышу, как за дверью он тут же набирает номер телефона и передаёт мою просьбу. Потом, видимо, получив инструкцию, снова открывает дверь.

— Ну, идём чё ли? Или потерпишь?

— Да кого там потерпишь?! Только я не могу идти, только прыгать.

— Ну, скачи, — ржёт наглец.

— Да я так не доскачу! Из меня всё выльется! — возмущаюсь я, — к тому же, я на каблуках, а тут лестница. Я покалечусь, а вам выговор объявят и с работы уволят.

Мужик чешет затылок, который и так, видимо, чешется под шапкой, и развязывает мне ноги.

— Топай давай, дура, только без глупостей!

Баба и без глупостей? Ну, и кто из нас дурак? Я пожимаю плечами и неуверенно спускаюсь вниз на затекших ногах. Он указывает мне на туалетную комнату, и я мгновенно запираюсь там изнутри. В облезлом гадком полуразрушенном туалете с треснувшим унитазом я понимаю, что счастье есть, и тут же понимаю, что окон здесь нет, а, значит, и нет шансов на побег, во всяком случае отсюда…

***

— О! Тарик! Я-таки хочу узнать, подошло ли то эксклюзивное кольцо той эксклюзивной в твоей жизни даме!

— Подошло, Яша! Как не подойдёт?

— Конечно подойдёт! Яков Малевич делал!

— Спасибо, Яша. Она рада. И я рад.

— Ты так балуешь эту фемину! Твои другие дамы воют от зависти!

— Пусть воют. Ни одна из них не выла по мне, будучи сама раненой и потеряв ребёнка. Анжелика искренне ко мне привязана. Она так заботится обо мне! Мне иногда даже кажется, что она меня любит.

— Конечно любит! Как можно тебя не любить?

— Я многократно убедился, как можно, Яша.

— Ну, так хоть бы эту даму ты не ранил, Тарик.

— Ну, ещё только ты не читал мне нотаций, Яша.

— Яков Малевич нотаций не читает, Яков Малевич делает украшения. Обращайся, Тарик.

— Конечно, Яша. Вот сейчас и обращаюсь. Её похитили.

— Да что ты?! Кто? А, да, конечно, знал бы, не звонил бы. Я послушаю, Тарик! Я послушаю для тебя дыхание этого города и скажу, если что-то уловлю.