– Давай сошьём красивое платье, чтобы ты вскружила голову императору! Пойду смахну пыль со своей швейной машинки.

Агата возбуждённо засуетилась и вышла из гостиной, словно это она летела покорять мужские сердца.

Бабушке я не сказала про второй браслет от императора Гавриила, пряча его под длинным рукавом.

***

Мы несколько часов провели за шитьём, но результат того стоил. Платье вышло великолепным: приталенное, подчёркивающее изгибы фигуры, длиной до середины щиколотки, с рукавом три четверти и кружевными оборочками на плечах. Оно красиво струилось при каждом шаге. Я отстояла минимальный круглый вырез на груди, внимательно следя, чтобы бабуля случайно не отрезала глубже.

Я смотрела на себя в зеркало в восхищении.

– Тебе очень идёт голубой цвет, – сказала Агата.

Она утомлённо уселась на край кровати.

– Устала?

– Немного, сейчас передохну и вернусь к работе.

– Я помогу. Только переоденусь.

Агата вышла из комнаты. Я отступила на несколько шагов, чтобы напоследок осмотреть наряд в напольном зеркале. Немного не рассчитала и ударилась ногой о массивный короб, выступавший из-под кровати. Я уже и забыла про него.

Вытянула вырезанную из цельного дерева шкатулку, которую Лаврентий сделал мне на какой-то день рожденья. Сдула с крышки тонкий слой пыли и открыла.

Среди разноцветных стёкол, цветных речных камушков, пары ржавых заколок, которые я бережно хранила, лежало письмо. Оно совсем не пожелтело от времени. Правду говорят – в Савойе даже бумагу заклинают.

Письмо десятилетней давности, но мне захотелось перечитать его.

«Уважаемая рэтта Софья Лебедянская,

примите мои искренние извинения из-за случившегося недоразумения. Я оплачу нанесённый ущерб и возьму на себя обязательство позаботиться о вашем будущем. Если у вас возникнут какие-либо сложности, вы всегда можете ко мне обратиться.

Его Императорское Величество Марьян Соколов»

Хмыкнула, пробегаясь взглядом по строкам. Наивно было ждать помощи от тогда ещё шестнадцатилетнего мальчишки, хоть и императора. Помню, что вместе с письмом до нас дошли горькие вести: император Леопольд Соколов и его жена – родители Марьяна – погибли. Водитель не справился с управлением, и их мобиль упал в обрыв. В империи Орниталь был сорокадневный траур, и ещё двенадцать месяцев государственным указом было отменены все праздники. В тот год на престол взошли два молодых императора: Марьян Соколов и Гавриил Гриф. Под их правлением мы живём по сей день.

Сокол – подвеска на обручальном браслете – шевельнулся, распахнув крылья, сделал два взмаха и снова застыл. Так всегда происходит, когда я думаю о Марьяне. Обручальный браслет связал нас магией. Интересно, а что он ощущает, когда я о нём думаю?

На второй руке слегка дрогнула подвеска стервятника – странно, я ведь не вспомнила о Гаврииле. Может, это он думает обо мне? Улыбнулась своим мыслям. Какое дело императору до какой-то безродной девушки?

– Софи, ты скоро? – раздалось с улицы.

– Уже бегу!

Закрыла письмо в шкатулке, переоделась и пошла помогать Агате по хозяйству.

***

Дирижабль в долину Пересмешников прилетал один раз в месяц, и это было настолько значимым событием, что встречать его собирался чуть ли не весь город. Вот и сегодня наполненная воздухом громадина с застеклённой пассажирской площадкой приземлилась на площади рядом с ратушей. Её тут же обступили толпы любопытной детворы и торговцы, желавшие подзаработать. Помню, ещё детьми мы с Мари прибегали посмотреть на господ, которые расхаживали по палубе в красивых одеждах. Я и не мечтала, что когда-то смогу взойти на этот борт.

– Ты всё с собой взяла, Софи? – бабуля задавала этот вопрос уже третий раз за последние полчаса. Лаврентий остался дома, хоть и настаивал на своём праве проводить меня в дорогу.

– Всё: документы, приглашение, одежду…

– А еду?

Агата приготовила еды чуть ли не на неделю, но я положила в чемодан пару яблок и пшеничный рулет, молчаливо оставив все яства в кастрюлях. Бабуля была так взволнована моим отлётом, что этого не заметила.

– Взяла. Я вечером прилечу в Савойю и сразу отправлю почтового голубя с письмом. Не переживай, всё будет хорошо.

– Да я и не переживаю, – неуверенно заверила Агата.

С дирижабля раздался гудок, предупреждая о скором отбытии.

– Мне пора.

– Постой, – Агата достала из сумки несколько купюр и протянула мне, – возьми.

– Нет! Вам нужней! – отступила назад.

– Рэтта Софья Лебедянская, возьми немедленно! – серьёзным голосом произнесла Агата.

Характер у неё – кремень, она и дирижабль остановит, чтобы своего добиться. Взяла деньги и зажала в руке.

– Обнимемся, – произнесла, сжимая худощавую женщину в объятьях.