****

Крылова аккуратно обходила тени на асфальте, которые могли быть и стеклянными бутылками, и жестянками, и чем иным — что могло загрохотать, зазвенеть и выдать ее присутствие. Пока что это удавалось — протоморфы так увлеклись чревоугодием, что за чавканьем и вездесущими ароматами мяса ничего не замечали. Спасительная дверь Паприки была совсем рядом…

Вертолет улетел ближе к Илиону, и теперь стрельба звучала там. Наверное, зараженные пытались пробраться за Стену — там им было чем поживиться.

Еще три шага… она переступила через тень, похожую на шар. Идеально бесшумно, крепко держа дочку на онемевших руках… слегка треснуло в колене. Сзади послышалось пофыркивание, словно какой-то упырь не мог понять — что, разве рядом есть свежая кровушка? Милана сильнее обхватила шею, шепнув: «Мамочка, давай вегнемся к папе?». Лена от неожиданности зацепила шар другой ногой — счастье-то какое — это просто мяч!

Мяч покатился, и попал в трубу. Это был тихий глухой звук — но сейчас он прозвучал, как удар в набат. Урчание разом стихло, прекратилось чавканье и хруст от перекусывающихся костей. Вот она и у двери. Нога переступила порог — узко. Нажала на ручку, толкая дверь… внутри зазвенело. Ох уж эти любители фэн-шуя! Над входом вибрировала гирлянда из металлических трубочек.

Сзади послышалось рычание и топот ног. Ученая ворвалась в здание и захлопнула дверь, суматошно ища любые замки-задвижки, которыми можно запереться. Кажись, вот… и вот.

— Стой здесь! — приказала она дочери, а сама заметалась по просторному холлу, пока не остановилась перед массивной администраторской стойкой.

Она уперлась в тяжелую конструкцию задом, и изо всех сил посунула ее к выходу. Часть стойки развалилась, натянувшийся шнур сорвал телефон, и он с грохотом разбился — но, главное, что рецепция передвинулась по гладкому кафелю прямо в дверной проем.

— Все будет хорошо, ласточка, — прошептала она Милане. — Ничего не бойся, будь рядом. И тихо, — она приложила палец к губам. — Не шуми.

Девочка кивнула, у нее были красные заплаканные глаза, но слезы уже высохли. Они помчались вверх по лестнице, и внизу послышались удары в дверь и звон разбивающего стекла. Значит, лезут в окно. А вот и второй этаж. И незапертая дверь — массивная, дубовая.

Лена оглядела комнату, и втолкнула дочь внутрь. Морф, показавшийся на ступеньках, отличался от других — вместо армейского пикселя он был одет в красные штаны и темную толстовку с капюшоном. Вспышка от выстрела на мгновение рассеяла темноту — Антонов? Валера?!

Зараза, промазала! Окровавленное лицо лаборанта приближалось, капая слюной на дорогой ламинат, и она снова спустила курок, а затем еще — пистолет грохотал, а пули дырявили Антонова, пока, наконец, его мозг не забрызгал стены. Нащупав защелку, она закрылась. Внизу слышалось стрекотание. Пока что они в безопасности, но, как долго?

Помещение, вероятно, являлось кабинетом — несколько аскетичный, но изысканный стиль, стол из настоящего дерева, компьютерный моноблок, плакаты с людьми разных возрастов, занимающимися спортом. Кожаный диван у стены. Деревянное окно.

Она выглянула. Почти ничего не было видно, кроме бронеавтомобиля, хотя когда глаза привыкли, она различила трупы солдат и даже автоматы, валяющиеся рядом. В коридоре послышалось рычание. Скрежет когтей по настенным панелям. Причмокивание. Твари совсем рядом.

Даже те, которые превратились — еще не матерые морфы: ногти еще не стали когтями, челюсть не является идеальным дробильным орудием, а мышцы не налились сталью. Их кожа все еще облезала, как шелуха с арахиса, а скулы запали, обнажив зубы. Их главные орудия — ярость, бешенство и голод.

Они выбивают дверь, но действуют асинхронно. Крылова забаррикадировалась столом, а в воздухе распылила найденный дихлофос. Вонь жуткая, отравиться можно — но лучше так, чем стать едой. Вскоре зараженные ушли с этажа, по крайней мере, они не ломились в кабинет, а шумели где-то внизу — судя по грохоту, они забавлялись с гантелями. С полчаса девушка сидела с дочкой на диване, обнявшись, и укрывшись пледом, найденным здесь же. Можно ли переждать здесь до утра? Вряд ли. И даже если так — то утром она попадет в руки к иному чудовищу. Муж сейчас был таким же врагом, как и монстры снаружи.

— Мама? — робко спросила девочка, чуть дрожа. — Я потейяла Пепу. Мы можем вегнуться?

— Нет, моя любимая. Уже нельзя, — она вытерла набежавшие слезы Миланы.

— А мы еще когда-нибудь увидим Пусю?

Крыловой стало не по себе, и слезы накатили сами собой. Но она не позволила себе рыдать взахлеб — дочь не должна увидеть такое.

— А Ггишу? — снова спросила Милана. — Может, он пйидет за нами? Вместо папы? — глаза девочки игриво заблестели, словно она знала какой-то суперсекрет.