А посему владелец кулона также должен был быть связан с религией. Теоретически, он даже мог быть сектантом — членом какой-то апокалиптической церкви, коих расплодилось множество сразу же после Мадурайского инцидента. Но, как резко они возросли, так же стремительно они и исчезли. Это естественно, учитывая, что INVITIS распространялся быстро, и также быстро население Земли сократилось до минимальных значений — вместе с сектантами.

— Этот выродок… я не верю, что он сектант, — задумчиво сказал муж. — Никаких следов религиозности и экстремизма я у него не увидел. Лживый и хитрожопый, вот и все.

— Мне кажется, что он ко мне подкатывает, — невзначай заметила девушка.

— Ерунда, — ответил Илья, и по нему было заметно, что он действительно не озабочивается этим.

— Ты вообще ревнуешь меня когда-нибудь?

— Не в таких случаях. У него ведь нет шансов, — он оскалился. — Или тебе хочется, чтоб я был ревнивым отелло?

Крылова натянуто улыбнулась в ответ, и отрицательно помахала головой — ей и так было предостаточно его жестокости. Хотя раньше ей нравилось, когда муж ревновал, делая этим свою любовь к ней более осязаемой. Хотя, о какой любви речь?!

— Ты сможешь расколоть его? — спросила она, прижавшись к Горину. — Так, чтоб скорее.

— Могу. Но, зачем пытки? — заметил он, отстраняясь и справедливо подозревая, что она лишь хочет его использовать. — Поверь, скоро он сам все расскажет.

Она насупилась, закусив губу. Между ними давно пробежала черная кошка, и теперь каждый ход одного из супругов сопровождался соответствующей ответной реакцией. Когда она хотела примирения и нежности, он ее грубо отшивал. И наоборот. Замкнутый круг, из которого больше не было выхода. Разрыв на разрыве, разбитая чаша, которую не склеить…

Илья продолжал делать вид, что все в порядке — но это была больше дань каким-то своим принципам и привычкам. Не выносить сор из избы, не показывать подчиненным слабость, не унижать привселюдно члена семьи… Единственное, что еще вызывало у него муки совести — это его приступы ярости, когда он мог ее ударить. Боясь потерять молодую жену, он задаривал ее роскошными дорогими нарядами, добытыми разведчиками в экспедициях. Но, она не бросала — и, постепенно, страх потери исчез, а Горин привык к своим срывам — люди ко всему привыкают.

Поэтому, когда муж ушел спать, Лена уже привычно не проследовала за ним, а осталась на кухне, вспомнив о рюкзаке Менаева. Томик со стихами Есенина, карта и туристический каталог… в принципе, только карта и представляла интерес.

Пока она не обнаружила в потайном кармашке тетрадь… вот это была находка! Заварив зеленый чай, она пролистнула несколько страниц, с трудом разбирая отвратительный почерк, когда ей удалось прочесть четверостишие:

Вдруг ты кися, то я котик,

Ласковый, и весь в пуху

Так что, кися? Возьмешь в ротик?

Мой стоячий хуй…

От прочитанного она поперхнулась и закашлялась, заплевав тетрадный лист… глаза стали квадратными, а брови полезли на лоб. ЧТО?! Крылова вытерла тетрадь салфеткой, и перечитала стихотворение. Божечки, что же он сочиняет? Прочла другие подобные стихи. Какая-то вульгарная лирика с пошлыми акцентами. Возмутительная, грязная, извращенная. Она вернулась к четверостишию о котиках, и почувствовала странный жар в животе. Нет — ДА НЕТ! Он совершенно не вызывает у нее каких-то эмоций, а тем более — желания. Этот бред… это просто бред собачий!

Она уже хотела убрать тетрадку, когда между смятых страниц наткнулась на старую фотографию. Юная белокурая девушка стояла между двумя смуглыми парнями. Кровь прилила к вискам, и Крылова ощутила, как ее сердце остановилось.

****

Вечером Свинкин принес запеченную свинину, картофель и кулич — оказывается, сегодня была Пасха. Наверное, поэтому санитар и был подшофе, демонстрируя дивное дружелюбие. И, кстати, он сообщил, что мои анализы хорошие. Слава Богу — у меня отобрали столько крови и образцов ДНК, что можно было легко создать моего клона.

В целом, как оказалось, я пострадал не так сильно, как мог. Кроме контузии и осколка под лопаткой, у меня были многочисленные ссадины, гематомы и ушибы. Колено побаливало, но Ливанов сказал, что это вообще не проблема — само пройдет со временем. Еще были ожоги — не страшные, и, конечно, поврежденный глаз. Периодические головные боли, тошнота, и головокружения при резких сменах положения. Нормально.

Безусловно, важную роль в моем спасении сыграла степень моего опьянения — прямо скажем, до невменяемости. Хотя мысленно я признал и заслугу Цербера, выхватившего меня из взрывного облака. Цербер-спаситель.