— Черт! ДА ЧТО СО ВСЕМИ ВАМИ?! — в моих руках уже блестел Кракобой, и как только монстр оказался на расстоянии подскока, я выпрыгнул, вмазав по черепушке, что есть дури. У кракла в голове что-то треснуло, он отклонился назад — а я упал прямо на Елену Ивановну.

Вояки наконец поймали гада на мушку, и стали поливать свинцом. Охотник пытался удержаться, но ударная сила выбила его из салона, и он камнем упал — почти рядом с погибшим Налеткиным.

— Сука-блядь! — мимо пролез перепуганный Коровин, и выглянул в окошко. — Что с этой тварью? Они же не должны так делать? — солдат поочередно смотрел на Горина, Крылову, и даже на меня, что мне льстило. — Скажите, что произошло?

— Батя объявился, — засмеялся я, пытаясь успокоить дыхание, и посмотрев на Кареглазку. Но никто не поддержал мою шутку, а ученая задумалась, кусая губы. Ее руки не прекращали дрожать, поэтому я снова накрыл их своими.

— Поехали домой, — приказал Горин, кидая вниз, к Охотнику, охапку гранат. Это ж надо было так — убить еще одного из его людей, когда все уже были в безопасности. Трагическая бессмыслица.

Ми-8 на крейсерской скорости направился на юг, и всю обратную дорогу мы молчали — настолько были потрясены этим ужасным и странным днем. А я грел руки полковничьей жены — война войной, но никогда не забывайте, из-за чего все эти заварухи начинаются…

****

Невысокий смуглый мужчина за сорок, сидящий на балконе, отложил бинокль, и склонился над альбомом. Он спешил закончить последний рисунок — военный вертолет, улетающий к дальним горам. Перед этим он быстро заштриховал вертолет у школы, кракла в разбитом окне, Менаева, выходящего из дверей с дипломатом. Рисунки, в целом, черно-белые, графические. Но некоторые детали он навел фломастерами и цветными карандашами — красный кейс, рыжая девушка.

Все это пригодится ему, когда он доберется до Пирата — старый товарищ интересуется таким, ему всегда было любопытно, за что готовы умирать люди после Конца Света. В данном случае — почему столько военных погибли из-за дипломата. Он улыбнулся в предчувствии награды. Еда, пойло, лекарства… а самое главное — женщины, лучшие из выживших. Счастье, аж до дрожи!

****

Как и договаривались, я мог уйти, когда захочу, — так сказал Горин. Полковник держал свое офицерское слово, хотя его жена все еще имела ко мне вопросы — к примеру, о моих следах в лесу. Но, пока что эта тема ушла на второй план, чему способствовало и то, что мозги Крыловой теперь были заняты Ковчегом.

Искушение смыться побыстрей было сильным. Несмотря на видимость благополучия, я прекрасно понимал, как функционируют такие сообщества — законом и справедливостью тут и не пахло. Все решала воля одного человека, окруженного кликой. Шерхан и его шакалы.

И все же, пока что я решил остаться. Честно — из-за Кареглазки. Хоть Елена Ивановна и была замужем за главным человеком в радиусе тысячи километров, но я чувствовал, что между мной и ней что-то происходит. Возможно, в зародыше, в виде нечеткой симпатии, но что-то есть. Это была игра с огнем, охота на тираннозавра, бой с богами — но, я безумно сильно хотел эту девушку.

Итак, я остался, а так как в Крепости все чем-то заняты, и приносят пользу (я щас лопну от сарказма!), у меня появилась работа. Не ахти какая, убирать в Логосе — в лаборатории под медчастью, обустроенной Крыловой. Уборка включала в себя мытье полов, панелей, уборку в виварии… чистку инвентаря, санузел, и еще множество всякой херни, от которой меня тошнило. Но, эта работа была не такой тяжелой, как, например, в карьере, а вдобавок, я постоянно находился рядом с Кареглазкой.

Сразу же после рейда, мы пообедали, правда — без Елены Ивановны, улизнувшей к Ковчегу. А когда все ушли, я снова прошмыгнул в столовую, где выклянчил у Ашотовны добавку: котлету с пюре для меня, и говяжьи кости для Цербера. На самом деле, просить и не пришлось — армянка с сочувствием отнеслась к моим выпирающим ребрам и, кажется, даже с радостью удовлетворила мой аппетит. Предположительно, она посчитала своей обязанностью устранить мою болезненную худобу. Вот и отлично, жирок в наше время — совершенно необходимый атрибут выживания. В условиях нерегулярного питания худоба становилась опасной — три дня без еды, и кирдык.

****

Достав кейс и выбросив кракла из вертолета, я произвел хорошее впечатление на полковника и его солдат. Я все еще оставался в их глазах выродком — но, очень годным выродком, смахивающим на современного героя, настоящего сталкера. Это одновременно и радовало, и удивляло — учитывая, что я остался таким же трусливым и эгоистичным.

Горин даже разрешил мне прогуляться по Крепости. Как полагается, я промочил горло перед экскурсией — чтоб победить тревожность и болевой синдром. Мое состояние улучшилось, с глаза сняли повязку, хотя спина с коленом еще болели. Как и чертовы ожоги.

Сначала со мной были только Шпигин и Свинкин с Цербером.

Пес почему-то невзлюбил капитана. Внешне так не выглядело, но я видел собаку насквозь. Цербер все время подлезал Шпигину под ноги, пытаясь заставить его потерять равновесие, запрыгивал на него, пачкая лапами, а однажды даже пометил ему берцы — пока офицер принимал по рации отчет дежурного штаба. В итоге, Шпигину пришлось покинуть нас. Почему-то я обрадовался, и даже позволил себе погладить горбатую спину страшилища.

С одной стороны, в Илионе все было интересно — я давно не видел очага цивилизации, да и для побега нужно было побольше разузнать. С другой — ничего экстраудивительного мне не показали. Почти обычная воинская часть. Признаюсь, за последние годы я побывал на нескольких, рыская в поиске чего-то полезного.