— На, отнеси еду в подвал.

— Обойдутся, — лениво ответил мужской голос.

Злата узнала и его тоже. Это был Геннадий — так представился встретивший её парень в чёрном. Кроме них двоих она пока никого ещё не видела. Вообще у неё создалось впечатление, что дом почти пустой.

— Не обойдутся, пусть поедят пока. Наше дело маленькое. Что наверху решат, тому и быть. Парни виноваты. Но уж издеваться над мальчишками, голодом морить — это ни к чему. Отнеси. Или позови Алинку или эту, новенькую, как её?

— Зою.

— Именно. Пусть кто-нибудь из них отнесёт.

— Ещё чего не хватало! Одна только пришла, и неизвестно, кто она такая. А вторая уже бежать пыталась. Лучше я сам.

— Ну, вот и правильно, — повариха довольно застучала тарелками, а Злата опрометью бросилась в свою комнату, радуясь, что надела очень мягкие туфли на резиновой подошве. Разуться бы она побоялась — а ну, как наткнётся на кого, как тогда объяснить отсутствие обуви?

Из-за неплотно притворённой двери Злата прислушивалась, кляня гулко бухающее сердце, и боялась пропустить хоть звук.

Подвал… Так, сейчас она на первом этаже. Вход в подвальные помещения может быть из дома, а может и с улицы. Бродить самой в поисках опасно. Попробовать проследить за Геннадием? Страшно. Так страшно, что руки холодеют и дышать тяжело. Но мальчишкам грозит опасность. Господи! Да что ж такое-то? В чём же они виноваты? Что могли натворить? Увидели что-то? Услышали? Одни вопросы и нет ответа.

Она так и стояла, прижавшись к двери ухом и вставив в узенькую щель палец, чтобы совсем не закрылась — а то ничего, пожалуй, и не услышишь. Пальцу было больно, неудобно. Но ещё больнее и неудобнее было душе. Больше всего на свете ей хотелось сейчас бросить всё и уйти. А что? Легче лёгкого пока это сделать. Выйти в коридор, пройти в сторону кухни, открыть дверь в холл. Злата, когда её вели сюда, заметила, что замки есть, но Геннадий их не запирал. А там, за холлом, где никакой охраны она не заметила, хотя и осматривалась украдкой, выход и близко-близко калитка с обычным запором. И рядом, в тихом переулочке, её самый близкий, самый родной человек.

Раньше ей казалось, что ближе бабушки и Бати и быть никого не может. А теперь вот ближе родителей, ближе Славянки, ближе всех смелый и добрый, умный, терпеливый и понимающий Пашка, её Пашка. Милый, долгожданный. Она сглотнула и упрямо потрясла головой: хороша учительница! Ты уйдёшь, а два чудесных мальчика пропадут ни за грош?.. Может, всё-таки в милицию?.. Она же выяснила самое главное — Алёша и Костик живы и находятся именно здесь. Теперь есть с чем «в органы», как говорит дедушка, обращаться.

Ага. Как же! С чем? С пуговицей, нечитабельной запиской и словами поварихи о каких-то мальчишках в подвале? Злата вздохнула. Нет. Ну, нет других вариантов! Будем прорываться.

Тут хлопнула дверь кухни, и раздались шаги. Злата видеть идущего не могла, но вся обратилась в слух — даже глаза закрыла. Шаги неспешные, размеренные. Приближаются, вот совсем рядом… Не к ней ли? Не заметили ли щель? Нет… Мимо… Дальше по коридору… Снова звук открываемой двери и скрип, долгий, тягучий.

Доморощенная и самопровозглашённая Мата Хари приоткрыла дверь пошире и выглянула. Никого, только в конце коридора, слева, невыносимо медленно, противно скрипя, закрывался проход куда-то. Злата быстро широко перекрестилась, вытащила из ворота блузки крестик и образок Богородицы, горячо приложилась к ним, спрятала обратно и шмыгнула в коридор. Глубокий вдох, как перед прыжком в воду… Десять летящих шагов до закрывшейся таки двери… Выдох…

Затаив дыхание она потянула дверь на себя и проскользнула в оставшуюся ещё узкую щель — даже сама удивилась, что смогла просочиться. И замерла: как закрыть дверь, чтобы она не оповестила всё гнездо сектантов о её передвижениях? Снова перекрестилась — так становилось спокойнее — и закрыла дверь одним резким движением, с трудом преодолевая сопротивление доводчика. Та затворилась без единого звука. Злата привалилась к ней спиной и огляделась.

Помещение, в которое она самовольно проникла, оказалось лестничной площадкой, крохотной и плохо освещённой. Голые стены без единого выступа были просто несчастьем для любого шпиона: спрятаться ну совершенно негде. Ощущавшая и в мыслях называвшая себя, конечно, не шпионкой, а разведчицей в тылу врага Злата, пугаясь стука собственного сердца, которое, казалось, собралось предательски выдать свою хозяйку и колотилось о рёбра, как трясогузка, попавшая по ошибке в парник и не умеющая выбраться на волю, робко ступила на узкую прямую лестницу, круто уходящую вниз, в полутёмный коридор.

Снова выдохнула — страшно было невозможно — и почти невесомо слетела вниз, едва касаясь ступеней. Слетела и довольно усмехнулась: видели бы её сейчас незабвенные учительницы по хореографии Дина Николаевна с Надеждой Евгеньевной, были бы довольны. Не прошли даром восемь лет в детской школе искусств. Лёгкость далась ей без труда — спасибо строгим учителям. Не зря каждый Божий день, кроме воскресенья, минимум по три часа буквально вили верёвки из воспитанниц. Злата снова тихонько втянула воздух и на цыпочках пошла дальше.

Впереди тянулся длинный и узкий же — вдвоём не разойтись — коридор — вдвоём не разойтись. По обеим сторонам с десяток утопленных в стены дверей. Конец помещения тонул в полумраке. Похоже, дальше поворот. Но до него опять негде спрятаться: в интерьере «тренингисты» явно тяготели к минимализму. Злата прислушалась. Где-то глухо звучали голоса. Она на цыпочках кинулась к первой двери — ничего. Вторая… Третья…

Повезло за седьмой. В замке торчал ключ. Точно, Геннадий здесь! Злата прильнула ухом к двери, рядом с замочной скважиной и различила бормотанье, но ни слова не смогла понять — дверь толстая. Но голос! Голос точно Алёшин! Живой! А вот и Костик кашлянул. Слава Богу! Ещё бы понять, о чём говорят, да разобраться, как парней запирают и не стерегут ли ненароком. Окрылённая удачей, разведчица скользнула за угол. Там источников света не было совсем. Она замерла, прижавшись к стене, в ожидании Геннадия. Посматривая из-за угла, никак не могла отвести взгляд от ключа. Вытащить бы! Но рискованно, ох, как рискованно! Нельзя.