— В яблочко с десяти шагов, сэр… — дрожащим голосом проблеял стражник, уже успевший проклясть тот день, когда его угораздило податься на службу к лорду.

— Прекрасно, тогда всади ему болт в голову. Или в сердце. Все равно куда — лишь бы наповал. Впрочем, если вы двое прирежете безликого своими палашами, я нисколько не расстроюсь. Расстроюсь я только в случае невыполнения моего приказа. А что бывает, когда меня расстраивают, вы видели. Так?!

— Да, сэр…

— Тогда вперёд, мои отважные воины! Наша земля и наш народ не забудут ваших славных дел!

"Отважные воины" живо потрусили в указанном направлении. Куда угодно — лишь бы подальше от этого ужасного ублюдка, который может голыми руками оторвать человеку голову. Когда стражники проскочили мимо, от кого-то из них пахнуло дерьмом. В прошлой жизни Мэдден посмеялся бы над таким конфузом, а то и крикнул бы что-нибудь обидное вслед. Хотя, если уж начистоту, то в прошлой жизни Большой Гвоздь, будучи свидетелем такой жестокости, и сам бы наложил в штаны. А теперь он был совершенно спокоен, будто у него на глазах не человеку оторвали голову, а мухе крылышко. Он не мог понять, отчего с ним произошли такие изменения: то ли виной было беспокойство за своё состояние, то ли действие поселившейся внутри него твари, а может и всё вместе. Более того, он подозревал, что этой страшной расправой Луркан демонстрировал именно ему, Мэддену, свои возможности. Но если и так, то намёк пропал втуне — словно кто-то сверху выключил эмоции Гвоздя. О том, что этот "кто-то" мог находиться и внутри, ему даже думать не хотелось.

— Пойдем и мы, дружище Гвоздь. У Серых Камней теперь делать нечего, участвовать в сутолоке повторных поисков мне тоже неохота. Так почему бы не направить наши стопы вослед тем смельчакам, что планируют уничтожить злокозненного и нечестивого безликого.

— Так ты же сказал, что Фланахэн ушел? — впервые Мэдден удивился и позволил своему удивлению выйти наружу. — Я думал, что ты решил поиздеваться над людьми О'Лири, отправил их ловить невидимку за то, что они упустили безликого…

— Ты что, считаешь, что я способен на такие издевательства? — толстяк снова благодушно улыбался. — Нет, всё так и будет — Фланахэн появится там, а стражники должны будут его убить. Хотя бы попытаться.

— Но ты ведь не веришь в то, что у них получится?

— Уверен, что нет. Безликому помогают. Именно поэтому мы и идем следом за передовым отрядом.

— Засада? Внезапно появляемся в нужный момент и заканчиваем начатое? — неожиданный энтузиазм в голосе испугал Мэддена. Его ли это слова?

Луркан поморщился.

— Не так скоро, дружище. Пост наблюдения, не засада. Я ещё не готов к неожиданному появлению, а ты, — он критически оглядел Мэддена, — и подавно. Проследим за ними, а что делать дальше решим по пути. Заодно, я посвящу тебя в курс дела. У меня в отношении тебя большие планы. Гвоздь всё ещё при тебе, Большой Гвоздь? Заточен как надо?

Мэдден медленно кивнул, выдерживая долгий внимательный взгляд толстяка. Гвоздь он украдкой забросил подальше в кусты почти сразу после воскрешения. А собственное прозвище ему отчего-то разонравилось.

— Отлично! Пойдем же, нам предстоит провести с тобою много увлекательных дней, а может и недель. В этом свете, прошлая жизнь покажется тебе пресной и унылой — это я тебе обещаю.

Луркан неторопливо зашагал следом за стражниками, а Мэдден поплёлся следом за единственной рукою Эдкрона. У него не было причин не доверять своему спасителю, но большой радости от открывшихся перспектив он не испытывал.

***

Спроси кто-либо, сколько времени Крейван находился в Простенке — он вряд ли бы смог ответить хотя бы приблизительно. Прошёл час или полдня, сутки или неделя? Само понятие о времени, как об инструменте счёта дней жизни, сводилось в этом месте на нет. Внутренние часы тоже не помогали и, как полагал Фланахэн, вообще остановились сразу после его появления в Простенке.

Он шёл и шёл. Не зная куда, не зная зачем, не зная даже по чему идёт. Под ногами не было ничего, как не было ничего над головой и по направлению всех сторон горизонта. Горизонта тоже не было — ведь не было неба и земли. Была только серость. Не то пыль, не то прах, не то совершенно сухие капли тумана. Эта серость, хотя и была повсюду, совершенно не мешала дышать, не ощущалась кожей и, как ни странно, не затрудняла обзора. Нет, конечно, в какой-то момент очертания предметов, остающихся за спиною, меркли и мягко растворялись в сером, но это занимало некоторое время, за которое Крейван успевал пройти какое-то расстояние. И да, Простенок не был абсолютно пустынным. То тут, то там, из ниоткуда возникали странные предметы, не то висящие прямо в "воздухе", не то покоящиеся на том же твёрдом основании, по которому шёл Фланахэн. Хотя, основанием это назвать было нельзя — все та же бескрайняя серость. Предметы были всевозможных размеров и форм. От мелких комочков, до колоссальных сооружений (на таковое Крейван наткнулся в какой-то момент своего похода и ужасно устал, обходя его. Сооружение представляло собой как будто кусок горного массива, длиною не менее пяти миль, где-то посередине, на нём возвышался город или замок, не имевший крепостных стен, но состоявший из переплетения огромных зданий. Башни домов уходили куда-то вверх, теряясь в сером тумане). Были здесь и бесформенные фрагменты, о назначении которых можно было только догадываться. Были вполне оформленные и очевидные вещи (дерево, например, — совершенно обычный ясень, застывший, накренившись кроной вниз относительно плоскости пути Фланахэна), были оформленные, но совсем незнакомые. Объединяло их одно: цвет и материал. Все предметы в Простенке имели все тот же серый цвет, что и окружающее их пространство. А материал… Он был каким-то странным, непохожим на что-либо ранее виденное, и порою казалось, что это больше походит на камень, в другой момент, что на дерево или железо. Определенно твёрдое, но дальше попытки описать его природу заходили в тупик. Попытки отломить кусочек от чего-то, похожего на большой, поставленный на бок ящик, ни к чему не привели: что-то открошилось, тотчас же превратившись в окружающее ничто, а остальное не поддавалось никаким усилиям. Размышляя над природой этих застывших в пустоте предметов, Фланахэн пару раз приходил ко вполне разумному выводу и тут же, испуганно, начинал осматривать себя: кожные покровы, одежду, обувь. Но нет. Пока, во всяком случае, он оставался все тем же безликим, что часы, а может и дни назад ворвался в пространство Простенка. Но это не значило того, что он будет оставаться таким всё время. Даже наоборот, Крейван был уверен, что слишком долгое нахождение в этом месте навредит ему. Поэтому, к цели своих поисков следовало прийти как можно быстрее. Знать бы только как. И куда.

Сам момент перехода Крейван не запомнил. Он от и до помнил все события такой долгой последней ночи на Эйеринне: бои с врагами, смерть друга (сердце ёкало каждый раз, когда он вспоминал, что Хэнрана больше нет), снова бой, бегство, встреча и разговор с Тенью. Помнил, как встал и побежал к Прорехе… А потом… он уже стоял посредине Ничто, в великом Нигде. За спиною его не было ничего напоминающего Прореху, и что делать дальше было непонятно. Тогда он просто пошёл, стараясь не думать, правильное ли направление выбрал (если в подобном месте вообще пристало говорить о каком-либо направлении). Тень говорил, что нужно просто идти, и Крейвану не оставалось ничего кроме как поверить ему.

Иногда, когда идти становилось слишком тяжело — не столько от усталости физической, сколько от усталости зрительной, он начинал экспериментировать с окружающим, пытаться познать его суть, проникнуть в природу Простенка. Сразу следует сказать, что эксперименты закончились ничем, но кое-что он усвоил. Например, то, что идти можно вообще в любую сторону, только делатьэто следует с осторожностью и исключительно по необходимости. Как-то, завидев далеко под ногами очередной "предмет", Крейван подумал о возможности подойти к нему. Едва лишь эта мысль возникла в голове, как он обнаружил, что уже идет к цели исследования, причём, плоскость передвижения осталась прежней. Все бы ничего, но хотя никакого ощущения "опрокидывания" не возникло, желудок запротестовал, и безликому пришлось посидеть пару минут на корточках, пережидая приступ тошноты. На этом Крейван с экспериментами закончил, и поворачивать "вверх" или "вниз" не пытался.