И вот сейчас, по прошествии десяти лет Люк-Франц тащился по берегу моря, где-то в Ирландии — по крайней мере, ему так казалось. В последний год у него то и дело случались провалы в памяти. Он с трудом вспоминал, не только как звали его папашку и мамашку (интересно, живы ли они?), совершенно не помнил названия своей группы и не всегда узнавал место, где ложился спать накануне. Вот и сегодня, он проснулся среди каких-то камней, прямо перед носом набегала и убегала прочь волна. Каждый раз новая, но похожая на предыдущую как родная сестра. Люк-Франц вылез из обтрёпанного, местами залатанного спального мешка (он ещё не знал, что судьба сегодня будет милосердна: примерно в миле к югу он найдёт новый спальник, куда лучше прежнего), похрустывая суставами уложил небольшой рюкзачок, отпихнул ногой пустую бутылку темного стекла без этикетки и, чуть загребая разбитыми ботинками, покинул место ночлега. Погода сегодня благоволила опустившимся рок-звёздам, денёк обещал быть не по сезону тёплым. Тернавски подставлял лицо солнечным лучам и улыбался от удовольствия. Насущные мысли о поиске денег на еду и бухло отошли куда-то вглубь: ему было хорошо, как не бывало уже давно, может даже с детства. Минут через десять беззаботно гуляющий взгляд упёрся в какое-то препятствие, до которого было ещё с полмили. В голове что-то щёлкнуло, он вспомнил, где находится. Точно — это северное побережье Ирландии, неподалеку от местечка Бушмилс, родины благословенного напитка, на который у него всё одно никогда не хватит денег. А вот эта груда камней впереди и есть та самая "Дорога Гигантов", о которой было написано в проспекте со стенда в книжной лавке, который он успел пролистать, прежде чем продавец спохватился и вытурил его взашей. На лицо Тернавски набежала лёгкая тень. Дорога гигантов, наверное, охраняется как памятник природы. А коли уж кто-то что-то охраняет, то за доступ к этому чему-то этот кто-то захочет денег. Но Люк-Франц ведь выходит, а не хочет зайти. Ну, прицепится к нему охранник, потребует входной билет, а дальше что? Может у него есть входной билет? Тернавски машинально похлопал по карманам и громко рассмеялся. Ну да, конечно, у старины Люка-Франца завелись несколько свободных фунтов, чтобы переночевать на свежем воздухе. Экскурсия по живописным местам прилагается. Он махнул рукой — сначала нужно дойти, а там видно будет. А сейчас…

Люк-Франц задрал голову и прищурился. В нескольких сотнях ярдов, на скале, образованной из вертикальных колонн, стоял человек. Казалось, он смотрел прямо на Тернавски. Деталей было не разглядеть, но одет он вроде был прилично. Значит, турист, ранняя пташка. Рядом никого не было, что уже хорошо. Не то, чтобы Люк-Франц опасался незнакомцев, тем более одиночек. Но вот компании подростков представляли вполне реальную опасность. Как и компания подгулявших мужиков. Отчего бы после трёх-четырёх кружек, разбавленных парой шотов, не попинать этого приблудного бродягу? Да нет проблем! Кому от этого будет плохо? Но нет, незнакомец был один и, очевидно, Тернавски его не заинтересовал. Парень стоял на самом краю обрыва, глядя на что-то внизу. "Друг, ты бы отошёл малость назад, незачем искушать удачу…" — Люк-Франц пробормотал это вслух, даже не заметив. В следующий миг глаза его расширились, сердце бешено заколотилось в груди. Незнакомец медленно ступил ногой в пустоту…

Подробностей Люк-Франц не рассмотрел. Чуть позже он сумел убедить себя, что увиденное ему только привиделось. Шутка ли — многолетний затяжной запой не мог не сказываться. Ну да, этот чувак вроде как ступил со скалы, а потом вроде как солнце сверкнуло на камнях, ослепив на секунду Тернавски. Когда он проморгался, всё было в порядке: у подножия скалы пусто, а мужик уже сидел, мотая головой. Люк-Франц облегчено выдохнул: "Показалось, значит. Вот и славно!" Когда десятью минутами позже он влез по странным шестигранным ступенькам наверх, чувак всё ещё сидел на том же месте, растерянно озираясь по сторонам. Одет он был как-то необычно для туриста: тёмные штаны чудного кроя, плотно сидящая поношенная кожаная куртка, высокие ботинки неопределённого цвета. Черные волосы парня торчали во все стороны: как будто сначала промокли от пота, да так и высохли. "Ничего, приятель, у меня тоже нет расчёски", — ухмыльнулся по себя Люк-Франц. Он медленно побрёл к спуску. Проходя мимо незнакомца, приветственно помахал рукой и растянул рот в улыбке, обнажая редкие зубы:

— Будет солнечный и тёплый день, друг! Пускай он будет ещё и удачным для нас обоих!

Не дожидаясь ответа, Тернавски пошёл дальше и совсем скоро забыл о парне, встреченном на Дороге гигантов. Выйдя на подъездную дорогу, он очень удивился отсутствию какого-либо контроля. Слишком рано, или не сезон, или разразилась пандемия супергриппа — какое Люку-Францу до этого дело? Он уже раздумывал, где бы раздобыть денег, когда в дырявой памяти всплыли слова какого-то старого хита:

— Система не адский пёс, но тяжёлая чёрная сука:

— Скребёт по земле когтями, зубами сдавив твою руку.

— Ты хочешь взлететь, но рычащая старая мразь

— Рвёт кожу и мышцы, мечтая свалить тебя в грязь!

Люк-Франц хихикнул:

— Ну и чушь в голову лезет!

Насвистывая мотив, он пошаркал по обочине навстречу новому дню, может удачному, а может, и нет.

12/1/2013

Кто я? Где я? Почему я? Эти вопросы последние дни так и кружат внутри меня, снова и снова возникая в голове, а, не найдя ответов, проникают наружу, стремясь найти ответы в окружающем мире. Мир этот так пугает мои вопросы, что повитав немного снаружи, они съёживаются и исчезают бесследно. А уже через какое-то время все эти "кто? — где? — почему?" опять прорастают на плодородной ниве моего смятения…

Я начинаю писать записки, дневник, если хотите, не от пустой прихоти, нет. По прошествии лет, если, конечно, будет суждено, я возьму вот эту толстую книжицу в плотном голубом переплете из незнакомого материала ("голимый кожзам", — услужливо подсказывает Билли) и перечитаю свои записи. Надеюсь, я пойму: жив ли ещё тот самый Крейван Фланахэн, что прохладным осенним днём выпал в Мир Земли из странного, страшного и проклятого места, называемого посвящёнными Простенком, и сколь много осталось во мне от того напуганного, почти что впавшего в ступор безликого, или же он покинул сей мир навсегда. А если путь мой прервётся до того момента, когда я снова обращусь к запискам, не беда — записки эти могут стать примечательным чтением для здешних исследователей необычного.

Начать хочу с момента, когда я вышел из узкого и тёмного проулка под свет фонарей, уже не совсем Крейваном, но и не совсем Биллом Маккуином. Так проще, ведь тогда, с помощью Билли, я уже мог понимать смысл многих загадочных вещей этого мира и, что не менее важно, использовать названия этих вещей. А то, что произошло до стычки в грязном проулке, пугающее и непонятное, уже сейчас подёрнулось пеленой забытья. Возможно, в качестве отступления, я упомяну о моих первых впечатлениях от знакомства с Землёй, о странном разговоре с человеком в тёмном… Но сейчас, вооружась стилом, не требующим поминутного подпитывания чернилами (ручка — так это называют здесь) я поведу речь от лица двуединого существа — Крейвана-Билла…

После мрака безымянного проулка, мрака, с которым даже моё зрение справлялось с трудом, свет улицы больно резанул по глазам. Фонари (…галогенные лампы…), хотя и отстояли довольно далеко друг от друга, сияли цепочкой маленьких солнц. Застыв на какое-то время с закрытыми глазами, привыкая, я выдохнул и твёрдым шагом двинулся по улице. Куда? В тот момент я не знал, надеясь, что сознание, моё с Биллом, подскажет решение. Решение, впрочем, явилось само, без нашего участия. Третья или четвертая по счету самодвижущаяся повозка ("машина, тачка, авто…" безучастно подсказал мне Билл. Наверное, это правильно — начинать пользоваться местными названиями), третья или четвертая движущаяся навстречу машина дважды сверкнула фарами, коротко просигналила и остановилась с резким визгом. Я тоже остановился в ожидании ("Микки и Хью" — сознание Билла работало как надо, безэмоционально, выдавая только нужную информацию. Сильную личность бывает трудно загнать в рамки сознания безликого, но Билл, по счастью, к таковым не относился. Крейван был доволен таким положением вещей, но расслабляться пока не собирался: ещё дня два, пока личность Билла не "утонет" в личности Фланахэна, стоило ждать любых неожиданностей). С негромким жужжанием опустилось окошко, из салона блеснули белки глаз.