– Да, государыня.

– Полагаете ли вы, что король и дальше должен терпеть угрозы Ролана, наглость Клавьера и проделки Сервана?

– Нет, государыня, и я возмущен ими точно так же, как вы, - ответил Дюмурье.
– Я восхищаюсь терпением его величества, и, если уж мы затронули этот предмет, я позволю себе умолять короля сменить целиком кабинет министров.

– Целиком?
– переспросил Людовик XVI.

– Да. Пусть ваше величество даст отставку всем шестерым и выберет, если сумеет найти, людей, не принадлежащих ни к какой партии.

– Нет, нет!
– воскликнул король.
– Я хочу, чтобы остались вы, милейший Лакост, а также Дюрантон, но сделайте одолжение, избавьте меня от этих трех наглых мятежников, потому что, признаюсь вам, терпение мое на исходе.

– Дело крайне опасное, государь.

– И вы отступаете перед опасностью?
– бросила королева.

– Нет, государыня, - отозвался Дюмурье, - я только выдвину условия.

– Условия?
– высокомерно переспросила королева. Дюмурье поклонился.

– Говорите, сударь, - разрешил король.

– Государь, я оказался мишенью для трех группировок, на которые разделился Париж. Жирондисты, фейаны и якобинцы наперебой палят в меня, я совершенно утратил популярность, а поскольку лишь с помощью общественного мнения и можно еще удерживать некоторые нити управления, я смогу быть вам полезен только при одном условии.

– Каком же?

– Должно быть откровенно сказано, государь, что я и оба мои коллеги остались только для того, чтобы санкционировать два принятых декрета.

– Этого не будет!
– воскликнул король.

– Это невозможно!
– вторила ему королева.

– Вы отказываетесь?

– Даже самый жестокий мой враг, сударь, - сказал король, - не мог бы выставить более тяжкие условия, чем ваши.

– Государь, - обратился Дюмурье к королю, - клянусь честью дворянина, честью солдата, я считаю, что это необходимо для вашей безопасности.
– И он повернулся к королеве: - Государыня, если неустрашимая дочь Марии Терезии не только презирает опасность, но по примеру матери готова идти ей навстречу, то я умоляю ее вспомнить, что она не одна. Подумайте о короле, подумайте о ваших детях и, вместо того, чтобы подталкивать их к пропасти, объединитесь со мной, дабы удержать его величество на краю гибельной бездны, куда рушится трон! Если я считал одобрение обоих декретов необходимым еще до того, как его величество выразил желание избавиться от трех мятежников, оказывающих на него давление, - на сей раз он обернулся к королю, - то судите же, сколь необходимым я считаю это сейчас, когда речь зашла об их отставке. Если вы ушлете в отставку министров, не санкционировав декреты, у народа будут два повода для раздражения против вас. Он будет считать вас врагом Конституции, а отставленные министры в его глазах превратятся в мучеников, и я не беру на себя никакой ответственности, если через несколько дней какие-нибудь серьезные события поставят под угрозу и вашу корону, и вашу жизнь. Я же со своей стороны предупреждаю ваше величество, что не могу, даже ради того чтобы быть полезным вашему величеству, пойти против своих, не скажу принципов, но, во всяком случае, убеждений. Дюрантон и Лакост одного мнения со мной, хотя они не поручали мне говорить за них. Что же касается меня, государь, я уже сказал и еще раз повторю: я не останусь в совете министров, если ваше величество не санкционирует оба декрета. Король с раздражением махнул рукой. Дюмурье поклонился и направился к двери. Король переглянулся с королевой.

– Сударь!
– окликнула она. Дюмурье остановился.

– Вы только представьте, как тяжело королю санкционировать декрет, который введет в Париж двадцать тысяч разбойников, способных перебить нас.

– Государыня, - ответил на это Дюмурье, - опасность велика, я знаю, и потому нужно смотреть ей в лицо, но не преувеличивать ее. В декрете говорится, что исполнительная власть назначит место сбора этих двадцати тысяч человек, которые отнюдь не являются разбойниками. В нем также говорится, что военному министру поручается назначить им офицеров и установить, как организовать их.

– Сударь, но ведь военным министром является Серван!

– Нет, государь, с момента, когда Серван подаст в отставку, военным министром становлюсь я.

– Ах, вы?
– протянул король.

– Значит, вы берете на себя военное министерство?
– удостоверилась королева.

– Да, государыня, и надеюсь, обращу против ваших врагов меч, подвешенный над вашей головой. Король и королева вновь переглянулись, словно советуясь.

– Представьте, - продолжал Дюмурье, - что в качестве места для лагеря я отвожу Суасон, назначаю туда командующим твердого и осмотрительного генерал-лейтенанта и двух бригадных генералов. Этих людей распределят по батальонам, и, когда будут сформированы и вооружены четыре или пять батальонов, министр по просьбам генералов направит их на границу, и вы, государь, убедитесь, что декрет этот, предложенный с дурным умыслом, окажется не только не вредным, но и полезным.

– Но вы уверены, - осведомился король, - что вам удастся получить разрешение на устройство этого лагеря в Суасоне?

– Совершенно.

– В таком случае принимайте военное министерство, - сказал король.

– Государь, моя ответственность за министерство иностранных дел незначительна и, можно сказать, косвенна; совершенно по-другому обстоят дела с военным министерством. Ваши генералы враждебны ко мне, вы только что убедились в их неспособности, и мне придется отвечать за все их ошибки, но, когда речь идет о жизни вашего величества, о безопасности королевы и ваших августейших детей, о поддержке Конституции, я соглашаюсь! Итак, государь, мы пришли к согласию относительно одобрения декрета о двадцати тысячах волонтеров?

– Если вы будете военным министром, сударь, я всецело доверюсь вам.

– Тогда перейдем к декрету о священниках.

– Сударь, я уже вам сказал: его я никогда не санкционирую.

– Государь, но, санкционировав первый декрет о священниках, вы просто не сможете не утвердить и второй.

– С первым я совершил ошибку и корю себя за нес, но это не причина делать ошибку вторично.

– Государь, если вы не санкционируете этот декрет, вторая ошибка будет куда больше, чем первая.