Она невольно отшатнулась. Отодвигалась, пока не уперлась спиной в стену. Ночной гость вонял, да так, что защипало глаза. От него несло гнилью, немытым телом и ржаво-железным запахом, у которого мог быть только один источник. Черное пальто мальчишки было запятнано кровью во многих местах.

Совсем недавно это пальто принадлежало ей. Как и шарф.

Упыреныш протянул к Ане руку, ткнул когтистым указательным пальцем и потребовал:

— Сгинь!

Не смотря на весь ужас происходящего, она невольно возмутилась:

— Что значит "сгинь"? Это моя реплика!

— То и значит. Собирай манатки и катись'тстюда куда п'дальше, п'ка я добрый. П'няла? Я тя не видел, ты меня тож. И шапку какую-нть дай, — добавил он неожиданно.

— Шапку?.. Да, да, конечно… Сейчас.

Это было единственное из требований мальчишки, которое она хоть сколько-нибудь поняла.

Машинально запахнув на горле ночнушку с бабочками, которая вдруг стала казаться ей слишком короткой, Аня полезла в шкаф. Зеркало на одной из створок — вопреки всему, что она знала об умертвиях-кровососах — демонстрировало ей упыреныша: тот комфортно уселся на постели с ногами и рассматривал книжные полки. Схватил одну книгу, полистал, отшвырнул. Другую. И третью. Взял пластмассового индейца — давний подарок мальчика, с которым Аня почти смогла подружиться — повертел и спрятал в карман. Обернулся к Ане и стал разглядывать ее — нагло, оценивающе:

— Какие у тя ножки!

— Как тебе на стыдно! — воспитание на пару секунд победило в ней ужас. — Ты же еще…

— Я — чё? Ма-аленький? — мальчишка явно насмехался над ней. — Мне уже сто двац'семь лет как двена'цть. На Лиговке родился, на Лиговке жил, на Лиговке сдох. Всяких девок видал [1].

— Вот шапка, — поспешила сменить тему Аня, показывая ему находку. — Подойдет?

— Чё?! — возмутился мальчишка. — С бубоном? Хотя… Буду в ней ми-иленький, — он ухмыльнулся еще шире. Все романтические представления Ани о пресловутых "детях ночи" умерли в муках: у мальчишки было не два острых клыка, но полная пасть. И, словно ужаса было еще недостаточно, она поняла: одежда — лишь маскировка, маленький мертвец не чувствует холода. Симпатичная шапочка с помпоном, вероятно, поможет ему подбираться к доверчивым людям.

— Дай сюда!

— Да, конечно… — Аня протянула к мальчишке дрожащую руку.

— Ишь! Трясется она! — усмехнулся упырь и вдруг схватил вовсе не шапку — стиснул запястье Ани. Слово дверями электрички защемило — никаких шансов вырваться. Она всхлипнула и невольно разжала пальцы. Мальчишка подчеркнуто не спеша провел когтем по тыльной стороне ее ладони. Потекла кровь, заливая руку, капая на постель, на оброненную шапочку. В глазах потемнело — но не на столько, чтобы Аня не видела происходящее. Упыреныш достал из кармана платок: белоснежный батистовый, явно дамский. Аня знала аромат, исходивший от него. Или ей просто мерещилось это от страха — она уже не понимала.

В чем она была теперь абсолютно уверена, так это в том, что мальчишка залез в ее дом не случайно. Ей даже не нужно было для этого видеть монограмму на платке, хотя она ее видела.

Упыреныш прижал платочек к порезу и держал, пока тот не пропитался кровью полностью. Затолкал окровавленную тряпицу в карман, высунул язык и облизал Анину руку. Нечеловечески длинный, мертвенно-серый язык прошелся по ее коже, и от пореза не осталось следа.

— Ммм… — сладенько! — причмокнул мальчишка. — Я к те через п'сят лет вернусь!

— Я уже буду старая, — пробормотала Аня, почти теряя сознание.

— Так и я не жаницца приду! — хохотнул упыреныш, сцапал шапку и одним прыжком оказался на форточке. Сиганул оттуда на тополь и пропал в темноте зимней ночи.

Ветер хлопнул форточкой, едва не разбив стекло. Этот звук привел ее в чувство.

Связных мыслей было немного:

"Маленький мертвец только что подарил мне жизнь."

"Надо бежать отсюда!!!"

Аня заметалась по квартире, одновременно переодеваясь и собирая вещи. Она была абсолютно уверена: обнаружив подлог, Верлиока непременно сорвет злость на ее жилище. Меркантильная человеческая натура не желала с этим смирится. В сумку и чемодан на колесах летели книги и диски вперемешку с одеждой. Она вышвыривала вещи обратно, заменяя другими, прекрасно понимая, что все не утащишь. После нескольких минут сдалась и махнула рукой. Закинула на плечи рюкзак с ноутбуком. Снова пронеслась по дому, выкручивая и выключая все, что могла вспомнить, заперла дверь и побежала в зимнюю темноту, бездумно, без цели — лишь бы подальше от дома.

Аня дважды упала по дороге, прежде чем поняла, что ноги сами принесли ее к метро.

— Нет! — заскрипела она зубами. — Не вы! Прости меня, Лихо. Люди на вашей войне бесполезны!

Она начала замерзать. Как ни странно, холод помог ей собраться с мыслями.

"Надо убраться из города. Может, в глухой провинции найду специалиста по нечисти. Деньги пока есть. Главное — не втягивать те…"

И тут ожил телефон в кармане.

— Привет, солнышко! Прости, если разбудила. Просто скажи: ты в порядке? — без сомнения, это был голос тетушки. И номер тетушки. И ее неизменная забота, лишь самую малость напрягающая взрослую Аню.

Ничего подозрительного, если забыть, что на часах — четыре-двадцать утра.

— Гм-м… — Аня тянула время, лихорадочно соображая. "Да! Вот оно." — Напомни, пожалуйста, тебе плюшевого Ктулху кто подарил — восьмой "Б" или десятый "Б"?

— Ань, ты чего? Какой бэ? Ты прекрасно знаешь, что мне его подарил второй отряд в лагере "Адмиралтеец", мы вместе там были. Что с тобой?! Я же не просто так звоню — чувствую: что-то не так! Выкладывай сейчас же! Нет, погоди, ты что — на улице? Это троллейбус мимо поехал? Что случилось?!