Дарион

Оставшись один, Дарион ещё пару минут постоял, опираясь о стену ладонями. По спине разливалась приятная прохлада, помогая рассеченным тканям восстанавливаться и избавляя от боли, до этого уже успевшей глубоко вгрызться в плоть Темного острыми резцами. Надо же, изнеженная Светлая не потеряла сознания и даже не сбежала с воплями от вида его изувеченного тела. Никто из его прежних женщины не горел желанием помочь ему прийти в себя. Через пару дней после круга хорошо провести время в постели соглашались легко, а вот стоять рядом с ним сразу по окончании ритуала, смывать его кровь и смазывать раны мазью охотниц не находилось. Дарион внимательно следил за Дианой все время, что она старалась облегчить его страдания, замечал, как осторожно она прикасается к нему, чтобы лишний раз не причинить боль, и не видел в ее лице ни страха, ни отвращения — а зрелище, надо полагать, было нелицеприятное. Любопытно, кто приучил ее спокойно относиться к виду подобных ран.

Дарион подумал, что неплохо бы вымыться, но тревожить недавно притихшую спину не хотелось. Что ж, слуги попросту выбросят утром окровавленное белье с его постели, им, в общем, не привыкать. Как и ему. Отшвырнув штаны, ремень и сапоги в угол, Дарион с наслаждением лег животом на свежие простыни. Белье приятно охлаждало разгоряченную кожу, ощутимо пахло привычной лавандой и едва уловимо — Дианой. Надо же, она и впрямь ждала его здесь, оставив после себя легкий оттенок цветочного аромата.

Темный улыбнулся. Даэрисса и впрямь искренне хотела помочь, неподдельно ужаснулась жестокости ритуала, испытывала жалость к его участникам, стоящим в круге и наносящим острой сталью и раскаленным металлом друг на друга необходимые символы.

Заботилась о нем. Раньше никто этого не делал, и это оказалось неожиданно приятно. Окружающие, та же мать и сестра, внешне хоть и сочувствовали тому, через что ему приходится проходить с завидным постоянством, в то же время нисколько не сомневались, что он все выдержит. Сам Дарион порой очень даже сомневался, особенно когда несколько ритуалов шли один за другим. Но показать этого не мог. Впрочем, он и не нуждался в жалости. Свою судьбу он выбрал сам, получив в свое время из- за этого вдоволь косых осуждающих и недоуменных взглядов. Диана его не судила — он научился распознавать даже самые незначительные черты людей, испытывающих это чувство. Она лишь спросила о наличии выбора, но не удивилась его итогу. Она и сумасшедшим его не считала, равно как и стойким, не испытывающим боли и способным на все.

Это тоже оказалось довольно приятно — когда тебя и твою жизнь просто принимают как данность. Да и позволить увидеть в себе человека, хоть и обладающего сильным даром, но способного испытывать боль, усталость, желающего избавиться от неприятных ощущений. Дарион прекрасно почувствовал, что Диана не столько слушает, что он говорит, сколько анализирует увиденное и делает выводы сама. Так что его бравада нисколько ее не провела, он в этом не сомневался, и она все равно захотела остаться. Это злило и восхищало одновременно.

А еще она очень красивая, хотя как будто не осознает своей красоты. Дарион был уверен, что невеста окажется самовлюбленной и слегка помешанной на своей внешности капризной девицей. Или совсем тихой и невзрачной — про исчезнувшую из придворной жизни принцессу слухи ходили всякие, Дарион иногда даже слушал их, когда бывал на землях у Светлых, и почти каждый раз удивлялся неиссякаемой людской фантазии. В одном Темный был точно уверен — найти достойную партию среди Светлой с такой внешностью труда бы не составило. Но она здесь. Почему посчитали правильным «принести в жертву» перемирию именно ее? Что если она не просто невеста, и Светлые с ее помощью надеются получить что-то? Информацию о Тьме, например, как ее вызвать, договориться. Превратить в нее Свет. Безумцы, они были искренне одержимы этой идеей — избавление от Тьмы означает долгую счастливую жизнь для всех. Вот только и близко не приближалось к реальной картине мира: если не будет Тьмы, как люди поймут, что такое Свет?

Настя

Я ворочалась на кровати уже несколько часов. Ни свежее белье, приятно льнущее к телу, ни ароматические свечи, которые зажгла мне Сади, постепенно наполнившие комнату ненавязчивым успокаивающим запахом лаванды, не помогали уснуть. Сегодня я ощутила, как нарисованная мне инквизитором картина этого мира летит в тартарары. Если Темные такие эгоистичные, как они могут идти на ритуал, испытывая невыносимую боль, рискуя жизнью? Дарион сказал «На пару десятков лет хватит»- а что с ним станет потом? Ослабеет? Утратит силу? Умрет?

Что на самом деле о Диане правда, а что ложь? Если она не в своём уме, как могла переписываться с Дрогхаром? А то и не только переписываться, вон с какой уверенностью белобрысый меня целовал, да ещё и сказал, что при первой встрече я вела себя как чужая? Конечно, они встречались! Он даже зелье умудрился ей передать. И зачем ей травить Дариона? Он настолько неприятен ей даже в роли жениха, что она решила получить стопроцентную уверенность, что он не окажется в роли мужа? Но ведь с Темным они совершенно точно не виделись, как она могла быть уверена, что Дарион настолько ужасен, что лучше прикончить его как можно скорее? И чем так уж хорош Эльвин? Вопросы, вопросы, и пока нет ни малейшего шанса на ответы. Как и понимания, что теперь мне со всем этим делать.

Словно отвечая на мои мысли, артефакт нагрелся и слегка завибрировал. Инквизитор.

— Как продвигаются дела? Есть успехи? — Голос был глухим и доносился будто сквозь плотную пелену.

— Пока никак не продвигаются, — откровенно призналась я. — В кабинет не попасть, прислуга очень бдительно следит, чтобы я находилась строго в своей части. А в спальне ничего обнаружить не удалось.

— О, так ты уже пробралась к нему в спальню, — неприятно усмехнулся инквизитор. — Отлично! Многие склонны откровенничать после бурной проведённой ночи.