— Добро пожаловать в Сампаку! — провозгласил он. — Кларенс, если не ошибаюсь? Я Фернандо Гарус.

Услышав это имя, Кларенс окаменела. Неужели это он, «Ф» — Фернандо? Уж не об этом ли Фернандо говорила Хулия? И она так быстро его нашла? Не может быть!

— Ты гораздо моложе, чем я думала, — улыбнулась она, не переставая удивленно смотреть вокруг во все глаза.

— Ну, что скажешь? — спросил мужчина. — Все так, как ты себе представляла?

— Более или менее. Ну, разве что все цветное. Все четыре наши фотографии — черно-белые. И еще здесь слишком пусто...

— В такую погоду делать ничего нельзя. Боюсь, что показать тебе плантацию и новые посадки я тоже не смогу, как и многие постройки во дворе. Но ты же останешься на острове хотя бы на несколько дней, правда? И уж мы выберем время, чтобы все осмотреть. А сегодня, если ты не против, можем просто попить кофе и поговорить.

— Я подожду ее здесь, — сказал Томас.

— Не стоит. — Фернандо протянул ему деньги. — В полдень я собираюсь в город. Я сам ее отвезу. Как ты на это смотришь, Кларенс?

— Если тебя не затруднит... — она вынула из сумочки блокнот и ручку и попросила Томаса продиктовать свой номер телефона. — Я позвоню из отеля, если понадобится твоя помощь, — сказала она.

Молодой человек уехал, а Кларенс последовала за Фернандо в маленькую гостиную, обставленную в колониальном стиле, где он приготовил самый лучший кофе, какой она только пробовала в жизни.

Они сидели у окна в ротанговых креслах; Фернандо расспрашивал о работе и личных делах, а также о том, что привело ее в Сампаку. Она отвечала, изучая при этом его черты и жесты, пытаясь найти какое-то сходство с мужчинами ее семьи. Но нет. Ничего похожего.

А может быть, вовсе не в этом дело? Вдруг Хулия просто имела в виду, что Фернандо может помочь ей в поисках?

Кларенс решила начать с самого начала.

— Ты случайно не родственник Лоренсо Гаруса? — спросила она. — У нас дома часто упоминали его имя: он был управляющим Сампаки в те годы.

— Ну конечно, родственник, — Фернандо улыбнулся, показав верхние резцы, и сразу помолодел. — Это мой отец. Он умер в прошлом году.

— Прости, мне очень жаль.

— Спасибо, — улыбнулся он. — Но, признаться, ему было уже много лет...

— И как тебе здесь живется? — спросила Кларенс. — Ты всегда жил в Гвинее?

— Нет, не всегда. Я родился в Санта-Исабель.

Кларенс поджала губы. Хулия говорила, что тот Фернандо, которого она должна найти, родился в Сампаке.

— Мое детство прошло между Гвинеей и Испанией, — продолжил между тем Фернандо. — Потом я не возвращался сюда много лет, но в конце восьмидесятых все же решил обосноваться здесь.

— В Сампаке?

— Сначала в другой компании, в городе.

— И как же ты оказался на плантации? Она вроде не принадлежит правительству, как остальные? Я про то, что произошло после провозглашения независимости...

— На плантации остался доверенный человек, который, как мог, тянул ее на себе все годы, когда плантации все же функционировала, пусть и не так, как во времена наших отцов. Но кое-что все-таки делалось. В смысле, это ведь был единственный источник иностранной валюты, благодаря которой мы смогли выжить. После переворота 79-го года, когда было покончено с Масиасом, прежние хозяева, среди которых был и мой отец, владевший большей частью акций, лишились собственности, и правительство передало плантацию в качестве награды одному высокому военному чину.

— В таком случае, как тебе удалось ее вернуть?

— Когда этот военный умер в начале девяностых, я уже был здесь и работал над проектом развития сельского хозяйства, который финансировали Евросоюз и испанское Агентство международного сотрудничества, с целью возобновить разведение какао, а также ввести новые культуры, такие как черный перец и мускатный орех. Обстоятельства сложились так, что наследники покойного военного согласились продать плантацию. Таким образом, мне удалось вернуть то, что принадлежало моей семье с начала прошлого века, — с гордостью добавил он, — и вернуться на землю моего детства.

Фернандо предложил ей еще кофе. Она охотно согласилась.

— Полагаю, тебя назвали Фернандо в честь этого острова?

— Думаю, в любой испанской семье, как-то связанной с Гвинеей, есть хоть один Фернандо.

Кларенс покривила губы. Дело с каждой минутой все больше запутывалось.

— В твоей семье ведь тоже есть? — спросил он, неверно истолковав ее жест.

— В моей? Ах, нет. В нашей семье одни девочки, — улыбнулась она. — И нет ни одной Фернанды...

Она замолчала, спохватившись, что следует быть благоразумной.