Они сидели на мягких диванах друг напротив друга. Народу в кафе было много. Семьи с детьми, влюблённые парочки, друзья непринуждённо общались и поглощали избытки калорий.

— Заказать тебе ещё одну порцию? — спросил Макс, когда креманка у Марины опустела. — Можешь есть, сколько захочешь. Я же не твой жених, не испугаюсь, — по-дружески подсмеивался он.

Но Марина внезапно притихла и как-то странно на него посмотрела. Вот только сейчас они непринуждённо болтали и веселились и вдруг стали стремительно отдаляться друг от друга.

У Марины глаза, как у Ксении, такие же большие и карие. Горький шоколад. На этом сходство заканчивалось. Марина маленькая и худенькая, как подросток. Светлые волосы пушистым облаком опускаются ниже плеч. Хорошенькая и такая свежая, как горный родник. Но до Ксении ей далеко. Старшая сестра — красавица с глубоким омутом. Женщина-загадка.

— Что ты нос повесила, Маринка-картинка, — попытался вернуть былое настроение Макс. — Переживаешь, что суженого ещё не встретила? Какие твои годы…

— Ничего я не переживаю, — сердито буркнула Марина и отодвинула креманку. — Больно надо! Я вообще замуж не собираюсь.

— Ой ли? — не поверил Макс и сразу пожалел, что не сменил тему.

— А зачем? Что хорошего ждёт женщину после свадьбы? Кастрюли, грязные носки по всей квартире, сопливые дети? Невелико счастье! В старину перед свадьбой невеста плакала. К будущей новобрачной приходили девушки и замужние женщины и все дружно рыдали. Даже примета такая была: чем больше девица плачет перед свадьбой, тем меньше придётся реветь замужем. Представляешь, какие перспективы? Подвенечное платье неспроста белое. Это погребальный цвет. Девушка как будто умирала и переходила в другую, замужнюю жизнь.

— Ну это очень смелая трактовка истории, — развеселился Макс, видя запальчивость Марины.

— Зато правильная. Не сомневайся!

— Конечно-конечно, — примирительно ответил он и в шутку поднял руки вверх. — Сдаюсь!

Когда вышли из кафе, Макс поймал себя на мысли, что не хочет расставаться с Мариной. Им вместе было весело и интересно. Макс предложил ещё погулять, и она согласилась. В октябре быстро темнеет. Они шли по освещённому проспекту и болтали ни о чём. Лёгкий свежий воздух холодил разгорячённые лица. На душе у Макса стало светло, а кровь отчаянно неслась по венам.

Заморосил дождь. Марина словно очнулась от прикосновения к лицу маленьких прохладных капель.

— Мне пора домой, — сказала она и заспешила в направлении своей улицы. Он последовал за ней.

У подъезда они остановились. Макс понял, что ни разу не спросил о Ксении. А ведь он пригласил Марину на прогулку только для того, чтобы разузнать о сестре. Начинать этот разговор сейчас было уже неуместно.

Марина бросила короткое «пока» и направилась к входной двери. Макс поплёлся следом. Вдруг она резко остановилась и повернулась. И, конечно, Макс налетел на неё и мог запросто сбить с ног. Однако Марина зацепилась за него, как лиана, и устояла, но оказалась в его объятиях. Она подняла на него глаза, и сердце у Макса замерло. Эти глаза цвета горького шоколада, такие же, как у Ксении.

Он наклонился и коснулся её губ. Сначала нежно, а потом всё больше распаляясь. Поцелуй получился жадным, Макс крал то, что ему не принадлежало. Но время остановилось, а пространство расширилось. Капли падали на лицо, затекали под воротник рубашки, но ему было всё равно. В его голове перепутались мысли. Лишь когда тяжёлая металлическая дверь с грохотом хлопнула у них за спиной, Марина отпрянула, выскользнула из его объятий и бросилась в подъезд. А он остался стоять, оглушённый своим порывом.

Макс смотрел на окна Николаевых. Зажёгся свет в комнате Марины, потом мелькнул её силуэт. А он всё стоял и не мог уйти.

Старые качели жалобно скрипели на детской площадке. Он посмотрел на часы. Без четверти десять. Кто же так поздно выгуливает детей? Дождь искажал реальность, но детская площадка была хорошо освещена. Макс пригляделся и обомлел. На качелях, ссутулившись, как мокрая ворона, сидела Ксения. Она смотрела прямо на Макса. Не было никаких сомнений, что она видела, как всего несколько минут назад он страстно целовался с её младшей сестрой.

27

Ксения сидела напротив Танечки в уютном кафе за столиком у большого окна. Они не виделись почти месяц. Ксения и представить себе не могла, что соскучится по Танечке и пустой болтовне ни о чём. Она с жадностью слушала последние сплетни, кто с кем расстался, кто с кем стал крутить любовь. Раньше такого рода разговоры её раздражали, а теперь она слушала новости со смесью ностальгии и грусти.

— Какой же вкусный здесь штрудель! — Танечка облизала верхнюю губу. — Сладкое — моя слабость. Держусь-держусь, а потом вот так срываюсь. Целый кусок слопала. Завтра придётся опять делать разгрузочный день, — тяжело вздохнула она. — Хорошо тебе, Ксюха! Ты тощая, как селёдка, можешь есть, что захочешь.