Вскоре Элья добралась до речки Шемы — главной водной артерии Аасты. Причём девушка вышла к воде совершенно неожиданно — свернула в незнакомый глухой дворик, прошла по длинному туннелю арки; а потом вдруг в нос ударил запах сырости, — и вот она, река Шема, длиннейшая в стране, хотя и не очень широкая. На её берегах, хранимых постройками древних архитекторов-магов, более шестисот лет назад возникли княжества Семи Братьев — и среди них, конечно, Шемейское, позже ставшее Великим Шемейским, потом — страной Шемеей, а ныне — Шемейским округом в составе Татарэта. Узенькая, серенькая, укрощённая закованными в камни берегами, Шема совершенно не походила на свидетельницу многовековой истории государства, и не одно поколение туристов из других городов, стремившихся к «истокам рода», бывало разочаровано её слишком скромным видом. Шеме, впрочем, дела до туристов не было — она текла себе и текла, как и шесть веков назад.

Элья не любила бывать у реки; ощутив смутное беспокойство, она остановилась, жуя кусок ещё тёплой булки, прижала к груди кружку с молоком. Однако сосредоточиться на своём беспокойстве девушка не успела — мимо неё, по набережной, проехала знакомая карета: глухая, чёрная, с маленьким королевским гербом на дверце. Элья обрадованно улыбнулась и поспешно отхлебнула молока из кружки, чтобы побыстрее проглотить кусок булки. А потом поспешила за каретой, зная, что та совсем скоро остановится. Девушка, наконец, узнала это место: здесь стояло невысокое, но едва ли ни самое большое по площади здание в Аасте — королевская тюрьма. Вон глухой забор в два человеческих роста, вон ярко-красные крыши маленьких башенок — там находятся кабинеты офицеров и главного министра Дертоля, который очень активно участвует в судебных процессах и проводит в тюрьме едва ли ни больше времени, чем во дворце. Собственно, карета, которую увидела Элья, принадлежала именно господину Дертолю.

Проехав вдоль ограды, экипаж остановился у массивных ворот. Никто не спешил открывать главному министру дверцу и подавать руку — всем было известно, что Дертоль не любит, когда ему так навязчиво прислуживают. Элья уже была рядом с каретой, когда пассажир, немного помешкавший — чай, давно уже не двадцать лет — ступил на плитки перед воротами.

— Здравствуйте, господин Дертоль!

Главный министр был высокого роста, и даже многослойная чёрная накидка не скрывала сухощавости его фигуры. В его облике присутствовало что-то от филина — вероятно, виной тому были чуть всклокоченные седые волосы, а также неимоверно кустистые брови, нависавшие над внимательными серо-голубыми глазами. Если бы не эти брови и не собранный глубокими морщинами подвижный лоб, узкое лицо главного министра Дертоля можно было бы назвать застывшим: даже когда он говорил, его губы едва размыкались, что, впрочем, не мешало произносимым словам звучать чётко и внятно. Улыбка в исполнении главного министра была величайшей редкостью, и очень немногие люди, даже работавшие с ним каждый день, имели честь её видеть. Однако, обнаружив перед собой танцовщицу с недоеденной булочкой в одной руке и кружкой в другой, с каплей молока на подбородке — которую Элья, впрочем, тут же нетерпеливо смахнула — и большим ярко-синим цветком в золотистых волосах, Дертоль именно что улыбнулся, причём не из вежливости, а совершенно искренне.

— Здравствуй, Элья. Что ты тут делаешь?

— Да вот, решила выбраться в город пораньше — а то потом весь день репетиции, представление, опять репетиции… ну, вы же знаете! — рассмеялась она.

Дертоль вежливо кивнул в ответ, хотя, конечно, понятия не имел, сколько у придворного театра репетиций. А представление у Эльи сегодня было только одно — перед ним и остальными министрами, после дневного совещания. Это была его идея когда-то: Дертоль говорил, что полчаса наслаждения искусством в день делает работу более продуктивной. Небольшой незамысловатый спектакль, позволяющий отвлечься от государственных дел, но при этом не поглощающий внимание полностью — лучшее средство для того, чтобы стимулировать умственную деятельность, а заодно немного отдохнуть. Так считал Дертоль, и остальные министры с ним соглашались — что им ещё оставалось.

С главным министром Элью связывала давняя дружба и глубокая признательность. Ведь именно он когда-то, инспектируя королевские школы-приюты, обратил внимание на талантливую девочку-танцовщицу, которая участвовала в спектакле, организованном в честь его приезда. После этого Элью часто приглашали выступать во дворце, а со временем она прижилась в придворном театре…

…Распрощавшись с главным министром (тот был всё-таки слишком занятым человеком, чтобы дольше двух минут вести праздные беседы), Элья отправилась дальше, вдоль по набережной. Хотела свернуть в ближайшую подворотню, однако осуществить задуманное не успела — увидела невдалеке мужскую фигуру. Кто-то стоял на берегу, опустив голову. Смотрел на воду. Коричневая накидка, шляпа с узкими полями, из-под шляпы видны концы длинноватых для современного мужчины волос…

У Эльи перехватило дыхание.

«Вряд ли, конечно, — подумала она. — Но если всё-таки…».

Девушка засунула в рот остатки булочки и принялась усиленно жевать. Хотелось пройти мимо незнакомца и посмотреть, действительно ли это незнакомец. И, если нет — если это всё-таки окажется Грапар — то будет лучше, если он увидит её не с булкой в руках, и не с кружкой (куда бы, кстати, деть кружку?..).

Увы, человек в шляпе заметил её прежде, чем Элья успела принять более подобающий для встречи вид. Повернулся, неторопливо пошёл в её сторону… и, конечно, это оказался Грапар.

У Эльи хватило ума орудовать челюстями чуть поизящнее. Она молча посмотрела на мужчину, как бы задумчиво его изучая и не спеша изображать бурную радость (для этого надо было бы, по крайней мере, сначала прожевать).

— Доброе утро, Элья. — Он слегка поклонился, приподняв шляпу.

Элья тоже приветственно наклонила голову. Потом проглотила, наконец, булку, отпила глоток молока, и лишь тогда сказала:

— Здравствуйте. — Улыбнулась. — Честно говоря, не думала, что мы ещё когда-нибудь увидимся. А вы?

Грапар тоже улыбнулся.

— И я не думал. Но, если по правде, надеялся… Хотя я меньше всего ожидал встретить вас возле королевской тюрьмы. Позвольте полюбопытствовать, что вы делаете здесь?

— Мне просто захотелось погулять. Сюда я вышла случайно.

— Какое совпадение! Впрочем… — его улыбка вдруг погасла, — я иногда бываю в этих краях. Видите ли, здесь рядом находится место, где погиб мой отец…

У Эльи тут же болезненно потянуло в груди. Приподнятого настроения как не бывало.