Элья молчала. Она никогда не смотрела на магов с такой стороны. Она вообще не думала о них, вспоминая о магии только изредка, когда, например, видела господина Дертоля — но господин Дертоль ведь такой потрясающий человек!..

— Но люди же не знают, что они маги… — осторожно произнесла Элья.

— Да, — согласился Грапар. — И я считаю, что это самая жестокая выдумка нашего короля.

— Жестокая? Почему? Разве не наоборот?

— Посудите сами. В Аасте и пригородах около трёхсот тысяч людей. Пятьдесят тысяч из них — волшебники. Только они не знают об этом. Представляете, Элья? В любом из нас может скрываться волшебник. В вас. Во мне. Но мы никогда не почувствуем, что он там сидит. Честно признаться, я иной раз ловлю себя на мысли, что в моменты, когда мне чего-то не достаёт… очень сильно… и я не могу понять чего… в общем, — может, это глупость, — но я думаю: вдруг это мой магический дар требует выхода, а я не понимаю его? Вдруг природное желание творить волшебство — желание, которое никогда не сбудется, — создаёт во мне эту пустоту, это нытьё, имени которому я не могу найти? А ведь бывают и более явные случаи. Я, может, потом как-нибудь расскажу вам историю одного моего знакомого… ему поставили печать уже после того, как он научился колдовать, и сейчас он один из немногих, кто точно знает, чего лишён… За это, кстати, люди и боролись — за то, чтобы каждый мог знать, на что он способен, и у него были возможности эти способности развивать, вне зависимости от того, кем работает он или его семья. Чтобы он мог выбирать, ошибаться и выбирать снова. И снова ошибаться. И снова выбирать. И, таким образом, мы вновь возвращаемся к вашим родителям. Можно ли представить более свободолюбивый народ, чем Клан Альбатроса?

Элья нахмурилась и нетерпеливо тряхнула головой.

— Мои родители не были магами, — отрезала она. — Я бы знала.

— Вы так в этом в уверены? — вкрадчиво произнёс Грапар, заставив её почувствовать ещё большее раздражение. — Впрочем, это не так уж и важно. Лучшие воины сражаются не за себя, но за общество. И потом, у них были и другие причины идти тогда на Лебединый Мост. Клан Альбатроса ведь всегда знал, что такое традиции, что такое преданность своей земле. А на то, что случилось с этой землёй, смотреть было невозможно. На место государства с богатейшей историей, пришло красивое, но бездушное, как кукла, чудовище, домик-пряник под названием Татарэт. Яркий, но пустой. Несколько памятников, конечно, оставили, не говоря уже о творениях Великих Архитекторов, создали Шемейский округ, сохранив тем самым какое-то подобие прежнего названия. Но это была не более, чем показуха, надежда подлизаться к шемейцам. Однако настоящие шемейцы — и их дети — не могли и до сих пор не могут простить того, что сделали с их миром. Покорёжили, сломали, обрубили корни. Сделали частью Империи, к которой Шемея никак не могла относиться… И не верьте тем, кто говорит, будто Владыка сам на это подписался. Наглая ложь. Никто из стран, вошедших в состав Татарэта, в том числе, пять бывших княжеств Семи Братьев, не сдались Эресту по доброй воле. И я считаю, что скрывать это от людей — преступление.

Элья хотела спросить, причём здесь Лебединый Мост и гибель её родителей. Однако её напугала злость, вдруг зазвучавшая, в голосе Грапара, и внезапно ужесточившиеся черты его лица. Мужчина изменился до неузнаваемости в одну секунду, и Элья побоялась задавать вопросы, которые вполне могли показаться ему дурацкими.

К счастью, Грапар сам рассказал о крушении Лебединого Моста.

— Узурпатора хотели свергнуть относительно мирным способом. — Он снова говорил спокойно, как ни в чём ни бывало. — Окружить карету, заставить Эреста подписать отречение… У приверженцев старого порядка — не только у шемейцев, но и у жителей других округов, верных отечеству — были свои люди и при дворце. Именно от них заговорщикам стало известно, что король, отправляясь смотреть новую железнодорожную станцию, проедет как раз по этому мосту. Известно также было, сколько гвардейцев будет при нём, и сколько магов. Получалось совсем немного — у сотни заговорщиков имелись все шансы одолеть стражу и численным превосходством, и магическим искусством… Ведь тогда Эрест ещё не придумал, как закрыть доступ к дару всем, кто не состоит на его службе. Тогда ещё в храмах, куда приносят младенцев, чтобы представить их богам, не дежурили маги, наделённые умением видеть одарённых и ставить эту самую «особую печать»… Но Эрест уже в то время собрал вокруг себя величайших магов современности. Один из них — главный министр Дертоль…

Элья вздрогнула от того презрения, которое прозвучало в голосе Грапара, когда он произносил это имя.

— Кто-то предал патриотов Шемеи, — продолжал он. — Король был подготовлен. Его карету сопровождало условленное число людей, однако все они были сильнейшими, очень опытными магами. Люди, стоявшие на мосту и готовые окружить карету, полетели в пропасть вместе с мостом. А кони проскакали по воздуху. Потом газеты хвалили величайшее мастерство и находчивость королевских колдунов. А ведь любому, кто хотя бы чуть-чуть смыслил в магии, было понятно, что без специальной подготовки такое не провернуть…

Элья помотала головой, не в силах справиться с навалившейся на неё информацией.

— Вы-то откуда всё это знаете? — пытливо посмотрела она на Грапара.

— От матери, естественно.

— Она в Сопротивлении?

— Да. Хотя она живёт в Мальси, а там от Сопротивления вообще почти ничего не осталось…

— В Мальси? Это далеко?

Название было Элье незнакомо.

— Верстах в сорока от Аасты. Небольшой такой городок… Тихий и симпатичный.

— Вы там родились?

Грапар кивнул.

— А потом приехали сюда короля свергать, да? — спросила Элья с вызовом.

Он посмотрел на неё и усмехнулся.

— Вы совершенно очаровательны, когда злитесь… Нет, я приехал сюда поступать в инженерное училище. Давно. И остался здесь работать. А короля свергать… хватит. Я уже понял, что это бесполезно.

— Тогда чего вы хотите?

— В первую очередь, — сказал Грапар, — я хочу вернуть свою невесту.

Он этих слов сердце Эльи словно провалилось куда-то в живот.

— Невесту?..

— Да.

«Следовало ожидать, — мрачно подумала девушка. — Конечно, он не мог быть свободным».

— Её заколдовали, — сказал Грапар. — Заключили в зеркало…

Элья, позабыв про злость, насторожилась и заинтересованно склонила голову.

— Как это?..

Грапар вздохнул и принялся рассказывать.

Её звали Арлейна, и она принадлежала Клану Огня. Однажды её родители переехали в Аасту, скрыв от властей, что их дочь обладает даром. Девочка выросла — и стала бороться за права магов в Татарэте. Разумеется, это никому не могло понравиться, но Арлейне удавалось выходить из самых хитроумных ловушек, созданных придворными магами.

— А потом мы встретились. Я рассказал ей о своём отце, о Сопротивлении… ну, и мы решили объединить усилия. — После всего услышанного информация о том, что Грапар тоже, как и его мать, участвует в движении Сопротивления, уже не удивила Элью. Это показалось чем-то самим собой разумеющимся. — Нас долго не могли поймать — однако, и на старуху бывает проруха. Арлейна была одной из самых искусных волшебников в стране… но пришёл тот, кто оказался… нет, не сильнее. Пришёл равный. И ему просто больше повезло…