Лэрге остановился — но рук не разжал. И взгляда тоже не отвёл.

— Что? — ухмыльнулся Мароль. — Ты ведь не будешь отрицать, что как-то раз ночью — а может, и не одной — залезал в окно дома госпожи Клессы, пока её муж был в отъезде?

— Ты следил за мной. — Лэрге не спрашивал, не восклицал. Таким тоном обычно зачитывают обвинение подсудимым.

— Ну разумеется, следил. Я за всеми следил. Мы не берём в Сопротивление абы кого — проверяем каждого.

— Это правда, — сказал Грапар. Он подошёл к Лэрге ближе, чтобы вмешаться, если ситуация выйдет из-под контроля. — Он следил за тобой по моему приказу. Это стандартная процедура, мы должны были убедиться, что ты не шпион. Таковы правила.

— И что, убедились? — холодно поинтересовался Лэрге.

— В том, что ты не шпион — да. Впрочем, я и без того был в этом уверен. А твоя личная жизнь никак нас не касается. — Последние слова Грапар проговорил, очень выразительно глядя на Мароля. Но тот лишь усмехнулся.

Лэрге с досадой качнул головой.

— Понимаю, как это выглядит со стороны… но со всей ответственностью заявляю: я действительно залезал в окно этого дома, но лез я вовсе не к госпоже Клессе. Мне был нужен кабинет её мужа.

— Любопытно. Зачем? — спросил Грапар.

— Меня очень заинтересовал его визит в Илану, и я хотел собрать больше информации об этом.

Элья молча и внимательно смотрела на него, улыбаясь краешком рта. Лэрге очень старался говорить спокойно — но она видела, что граф нервничает. Ей захотелось, чтобы он сейчас глянул в её сторону — она бы тогда улыбнулась шире, как бы намекая на то, что кое о чём догадывается, и посмотрела бы на его реакцию. Очень уж хотелось понять, было ли у них что-то с Клессой, или нет…

— Мне казалось, залезать в окна чужих домов — недостойно дворянина, — заметил Грапар.

— У меня не было выбора. Неужели вы не понимаете, что от этой миссии вполне может зависеть судьба всей страны?!

— Ну-ну, — сказал Мароль.

Лэрге резко шагнул к нему.

— Оставьте свои дурацкие намёки. — От того тона, каким он это сказал, даже у Эльи по спине пробежал холодок, и ей тут же расхотелось провоцировать графа — взглядом, улыбкой или ещё как. — Они оскорбительны, и не столько для меня, сколько для женщины, сомнение в добродетельности и честности которой не может возникнуть ни у одного нормального человека, кто хоть сколько-нибудь с ней знаком. И, если вы придерживаетесь иного мнения, то, боюсь, до побережья мы доберёмся не в полном составе. Я ясно выражаюсь?

— Ну ещё бы, — отозвался Мароль. — Предельно ясно.

— Так, вот только дуэлей мне тут не хватало, — повысил голос Грапар. — Совсем уже? Вам мало проблем? Лэрге, никто никого не хотел оскорбить, угомонись. Раньше всё было по-другому, теперь ты член Сопротивления. Постарайся не реагировать на всё так остро. Помни об общем деле.

— Не знаю, что там было «по-другому», — медленно произнёс Лэрге. Смотреть при этом он продолжал на Мароля. — Но моя честь по-прежнему при мне. И я не могу позволить, чтобы…

— Ты можешь позволить, — отрезал Грапар. — Бери вон пример с Эльи. Она тоже вряд ли могла раньше позволить себе танцевать на публике, задирая ноги выше головы. Но теперь приходится. Потому что от этого зависит, насколько безопасен будет наш путь до залива.

Элья опустила глаза, чувствуя, как щёки заливает румянец. То ли унизил, то ли комплимент сделал — непонятно.

— Безопасен? — Лэрге нахмурился. — Я правильно понимаю, что если у нас не хватит денег, то идти всё-таки придётся через Белобор?

— Правильно, — не стал отрицать Грапар. Видимо, после разговора о слежке он пришёл к выводу, что продолжать скрывать что-то от Лэрге — себе дороже.

— А какая альтернатива? — спросил тот.

— Воздухоплав.

Мадбир громко присвистнул.

— Правда?! — обрадовалась Элья. — Ой, да я ради этого сутки напролёт готова плясать! Всю жизнь мечтала полетать на воздухоплаве!

Лэрге покосился на неё, явно желая что-то сказать по этому поводу, но передумал. Вместо этого заметил Грапару:

— Ближайшая станция — в Каргане, но мы всё дальше и дальше уходим от него…

— Легальная станция, — уточнил Грапар.

— Ясно, — только и сказал на это Лэрге. Но Элья видела, что графом тут же овладела тревога. Он нахмурился, прошёлся туда-сюда среди стеллажей… Наверное, это тоже, как и многое в деятельности Сопротивления, противоречило его принципам — использование нелегальной станции воздухоплавов. Удивительно, на сколько компромиссов ему приходилось идти с самим собой…