Лимм понимал: он может упорствовать, как угодно бороться, но ничего не изменится: замку не понравилась его кровь, поэтому он наложит проклятье и вышвырнет вон, дай ему только волю.

Лимм шипел и злился, бесновался, размахивая руками и выплёвывая проклятия, но знал, что придётся менять планы. Шараканова древняя магия, взбесившаяся, видимо, от скуки или давшая трещину от прошедших столетий, не хотела его признавать.

Надо не упорствовать, подобно твердолобому Леррану, отступить. Но ему нужно остаться в этих местах, чтобы завершить начатое. Что ж, сложные задачки от Обирайны только разогревают азарт и аппетит. Лимм не собирался сдаваться только потому, что старая развалина щёлкнула его по носу.

Он спокойно поужинал в зале с камином и ушёл под покровом ночи, не отчитываясь перед прислугой. Чувствовал, как невидимые взгляды впиваются в спину, но только нехорошо улыбался, давая себе слово сравнять родовой замок с землёй, как только дойдёт до него черёд. А такой миг настанет обязательно.

Лимм выбрался на берег озера с белым песком, отыскал солнечные камни – много солнечных камней и присел рядом с богатством, способном довести до безумства слишком жадных.

Его не интересовали деньги. У Лимма были другие цели.

Он услышал придушенное шипение и прикрыл глаза.

– Пришёл на меня полюбоваться? – левый уголок губ дрогнул. То ли улыбка, то ли оскал.

– Ты мерзко выглядишь, дракон со сломанными крыльями.

Лимм приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть, кто посмел нарушить его уединение. Муйба. Спокойная, как твердь. Крупная, дородная, с красивыми кистями и пальцами. С лицом слишком гладким – ни одной эмоции. Глаза – чересчур внимательные и неподвижные.

– Уйди прочь, муйба. Не настроен я говорить по душам. Пришибу ещё ненароком со злости.

Не шелохнулась. Всё тот же изучающий, выворачивающий нутро взгляд. Вряд ли что откопает внутри – он слишком стар и давно умеет постоять за себя, скрывая мысли и чувства.

– Я не страшусь смерти, дряхлый дракон. Была уже на грани и почти за гранью. Этим меня не напугать.

Шипение приблизилось. Кажется, драко снова готов рискнуть и атаковать. Всё не так в шаракановой Долине.

– Хватит шипеть, – прикрикнул он на невидимого дракоящера, – если хочешь, можешь поплеваться солнечными камнями в сторону. Меня не пронять твоим недовольством и ненавистью. По закону крови ты должен оберегать меня, а не скалить зубы из-за угла!

– У него совсем другое предназначение, и если ты настоящий дракон, то должен был знать об этом, – тихо сказала муйба.

Лимм прищурился и внимательно окинул стоящую ведьму долгим взглядом.

– А ты, значит, знаешь, в чём тайна драко, убивающего дыханием? Для чего он здесь и почему не слушает голос крови?

– Я много чего знаю. Тебе надо уходить, Лиммуарий. Найти покой в душе. Слишком много ошибок и прегрешений. Зачем тебе это? Ведь есть для чего жить и радоваться.

Он прикрыл глаза. Сладкоголосая ведьма, пытающаяся петь о вечном, об истинном предназначении. Назад пути нет. Да и жить, собственно, для чего? У него осталась только жажда. Одинокие драконы вроде него не имеют привязанностей и любят только самих себя.

– Скажи: что с вами не так, с муйбами? Низшие, слабые, вечно вам достаются тычки от более сильных. А как посмотришь внимательнее – нет, не так-то вы просты. Что-то есть в вас червивое, как в плоде, что на вид красив и прост, а внутри – гниль прорастает. Я помню те времена, когда женщины были просто бабами. Никакими не ведьмами. Поэтому меня не уколыхать словами и давлением, не оплести совестью. У меня её нет, муйба. Не жди, что я проникнусь и изменюсь.

Она складывает руки на груди и смотрит с жалостью. Явной и открытой, отчего внутри рождается неконтролируемая злость. Лимм даёт ей прорваться.

Вскакивает резко, одним движением, но ударить не успевает: из-за большого валуна, мелькнув, появляется дракоящер, что закрывает собой женщину.

Длинная шея изгибается.

Из пасти вырывается клекот, а следом – струя острых, нестерпимо блестящих камней.

Келлабума

Лимм не смог бы её ударить, даже если бы очень захотел, но Дирмарр, верный себе, попытался защитить, как смог.

Дыхание смерти – так нарекли его способность. Убивающий дыханием – так называли дракоящера.

Келлабума видела последствия. Собственными руками извлекала из тела Геллана солнечные камни. А теперь впервые смотрела, как вырывается из пасти смертоносный град.

Не содрогнулась, зная, как будет выглядеть чужак, пытающийся доказать, что он здесь хозяин. Но ничего не случилось. Взмах руки – и солнечные камни рассыпаются в стороны, падают вниз, не достигнув цели.

Лимм смотрит Дирмарру в глаза – холодно, почти бездушно. Презрительная усмешка расплывается на губах.

– Не умеешь – не берись, – бросает он дракоящеру. Тот мотает головой и пытается кинуться вперёд, но останавливается, наткнувшись на невидимую преграду.