Взгляд падает на след синей ручки, где написано «лучшая работа», а следом обращается к Эмме, которая больше не смотрит на меня, а отклоняется в сторону лестницы. На секунду цепенею, но тут же срываюсь с места, бросив листы, ключи и стакан на пол, чтобы вернуть девушку.

— Эмма, стой! — зову её, поймав запястье, благодаря которому останавливаю и разворачиваю. — Прости…

Заглядываю в глаза, что холодно смотрят в ответ и немного пугаюсь, потому что вижу застывшие в них слёзы.

— Лучше бы ничего не было, — подавлено говорит она.

— Ты всё неправильно поняла.

В её глазах нет ни капли доверия.

— Я ждала тебя больше часа. Ты не представляешь, насколько жалко я себя чувствовала, когда заказала две кружки кофе… а ты не пришёл, даже ничего не сказал. Просто игнорировал меня, находясь дома.

— Это будет самое тупое, что я говорил: я забыл. Вымотался вчера так, что сегодня не смог встать и всё проспал, а когда увидел пропущенные, сразу перезвонил и сейчас хотел найти тебя.

Эмма ещё несколько секунд смотрит в мои глаза, после чего всхлипывает и немного крутит головой.

— Знаю, звучит тупо, — вздохнув, спускаюсь пальцами к ладони и переплетаю с её.

— Ты говорил не доверять тебе.

— Я прошу поверить сейчас. Мне жаль, что так получилось, я не хотел. И выходные многое поменяли…

— Что?

— Всё.

Тянусь к её талии и двигаю ближе к себе, заключая в объятия. Не знаю, что мог чувствовать на том месте, где сидела она, наверно, раздражение и гнев. Может быть, во мне бы проскальзывали нотки здравого рассудка и некоторого понимания, что произойти может всякое, но мы не в каменном веке, всегда есть телефон под рукой, а если его нет, он обязательно будет у соседа; у любого человека поблизости. Никто не может одновременно забыть его или потерять.

Заключив щеки девушки в ладони, смотрю в глаза, из которых бегут слёзы и чувствую себя ещё хуже прежнего, потому что их причиной, безусловно, являюсь именно я. Она должна была улыбаться и радоваться тому, что оказалась лучшей, а в итоге льёт слёзы.

— Помнишь, что я говорил?

— Ты много чего говорил, — тихо отзывается Эмма.

— Ты лучшая, — с улыбкой, напоминаю я.

— Ты говорил это только для того, чтобы я продолжала учить.

— Не правда. Я говорил так, потому что это правда. И если бы мы не отвлекались…

Щёки Эммы моментально становятся румяными, как будто она смущается.

— Но это же не помешало… — растеряно лопочет девушка.

— Меня никогда так не возбуждала молекулярная физика, — посмеиваюсь я.

Эмма оглядывается, и я понимаю, почему ей становится так неловко. Ненароком ловлю женщину, что проходит мимо и всячески делает вид, что ничего не слышала. Это довольно забавно.

— Прекрати…

— Все тела состоят из частиц, разделенных промежутками, — игриво напоминаю я. Склоняюсь к её уху и добавляю: — И не только тела.

— Эйден, — заливаясь краской, неловко шепчет она. — Прекрати…

— Ты сказала мне это, когда была голой, и у нас тоже был промежуток, ну, либо небольшая пауза.

Ещё немного, и она лопнет, поэтому, посмеиваясь, решаю отступить, иначе придётся бежать за холодной водой, чтобы привести её в чувство.

Погладив нежную кожу на лице, отхожу от темы, что смущает её.

— Я действительно всё проспал, а должен был ждать тебя у аудитории. Мне жаль, я не знаю, как доказать, могу только сказать правду.

— Ты всегда пропадаешь…

— Мы оба понимаем, что не всегда можем находиться рядом друг с другом. У тебя, к примеру, была смена в воскресенье. Ты работаешь по вечерам, а я ухожу на тренировку каждое утро вторника, четверга и воскресенья. У нас есть друзья и свои интересы, про которые нельзя забывать, иначе мы уже не будем собою, отказывая себе в чём-то во вред. Ты иногда любишь пропадать в лаборатории, и я знаю, что моё присутствие не всегда необходимо, потому что отвлекаю. И я иногда помогаю Майку. Главное, что мы хотим быть рядом, и мы бываем рядом, просто не всегда. Не каждую минуту жизни, это невозможно и ни к чему.

— Помогаешь Майку?

— Э-э, да. Он с бывшей команды, попросил помощи, и иногда мы катаемся.

— Ты не говорил…

— Потому что это бывает раз в неделю по средам, а у тебя в среду вечерняя смена в кафе. И если быть до конца честным, я не совсем одобряю твою работу.

Взгляд Эммы тускнеет, как и лицо.

— Почему?

— Потому что ты можешь быть чем-то большим, чем официанткой. Ты работаешь до десяти, а в итоге, всегда задерживаешься до одиннадцати, и мало ли сколько таких же кретинов на улице или в такси, как твой отец. Ты можешь заниматься другим, потому что не всегда будешь официанткой.