— Ну… — Эмма пожимает плечами и немного улыбается. — Иногда он может остаться у нас.

— И ты, конечно, живёшь с отпадной симпатичной девочкой, — больше парирует, чем спрашивает он.

Брат тут же ловит вопросительно вскинутую бровь отца.

— Да, не лучше Трикси, но я просто говорю по факту.

— Я снимаю квартиру с другом.

Отец, который поднёс стакан с водой ко рту, застывает, смотря на меня. Мэйсон и вовсе усмехается так, что у него вот-вот порвётся рот. Только мама остаётся абсолютно спокойной и неприступной.

— Он гей, — добавляет Эмма.

Отец переводит взгляд на маму и улыбается.

— Твоя школа. Он точно не приёмный.

— Я не жила с Дином.

— Да, но несколько раз сваливала к нему.

— Из-за тебя, — как будто напоминает мама.

— Ты просто пряталась.

— И что? Ты сам виноват.

— Этот вопрос становится моим любимым, — вздохнув, улыбаюсь я.

— Ладно, ещё одна проверка. Она даже точнее этой. Во сколько у тебя была первая девчонка? — щурится Мэйс.

— Не думаю, что должен обсуждать это с тобой и при родителях.

— Вот у меня в пятнадцать.

— До тебя не дошла моя открытка с поздравлениями?

— У отца тоже в пятнадцать, а у тебя? — продолжает он, словно не слышит.

— Как только изобретут машину времени, я поздравлю вас открытками.

— Ты кого-то стесняешься? — усмехается Мэйс, смотря на Эмму.

— Нет, ты не умеешь быть тактичным.

— Зачем быть тактичным в таких вопросах?

— Вы можете оба гордиться, но я не хочу слушать о вашей половой жизни, — вступает мама.

Она делает глоток сока и переглядывается между папой и Мэйсом.

— Завершим эту тему, — отрезает она.

— Почему ты всегда его прикрываешь? — фыркает Мэйс, скрестив руки под грудью. — Почему он твой любимчик? Что нужно сделать?

— Уметь выражаться, тем более за столом.

— О, ну как будто отец ангел с нимбом. Уверен, он был похуже меня.

— Вы практически одинаковые.

— А кто кого сделал? — улыбаясь, снова щурится Мэйс.

— Кажется, у вас есть тайное место для обсуждений, идите туда. Сами решите.

— Но я хочу услышать от тебя!

— Какое это имеет значение?

— Это имеет значение, — с толикой обиды, бросает он. — Почему ты всегда на его стороне?

— Я никого не выгораживаю.

— Ладно, почему ты любишь его больше, чем меня? Я вообще был первенцем.

— Я никого не люблю больше.

— Но я всегда плохой, а он хороший.

— Серьёзно? — выгнув бровь, спрашиваю я. — Тебе шесть или двадцать шесть?

— Да плевать, сколько мне лет, — бурчит брат. — И мне ещё двадцать пять.

— Я люблю вас одинаково, — выдыхает мама.

— А выглядит всё совсем по-другому.

— Я не хочу слушать о вашей половой жизни. Это не та тема, которую я желаю обсуждать, и тем более за ужином. Вы всегда можете обратиться к отцу, он вас больше понимает.

— Но если я хочу поговорить с тобой, если мне нужен твой совет, почему я не могу прийти к тебе?

— Ты всегда можешь прийти ко мне, но не за обеденным столом, если на то пошло. Вряд ли из меня выйдет хороший советчик. Зарубите все, что вы все на равных, никто не главнее и никого не любят больше.

— Я вообще-то глава семьи, — парирует отец.

— Но это не значит, что ты выше или тебя любят больше. Это другое.

— Что значит другое? — хмурится Мэйс.

— Это значит, что тебя я люблю как сына, его люблю, как мужа, Мэди люблю, как дочь. Я люблю вас одинаково, но в разных трактовках. Вы — мои дети, ваш отец — мой муж. Вы не маленькие дети, чтобы объяснять на пальцах.

— Ладно, это понятно. Но если я хочу поговорить с тобой?

— Что тебе мешает?

— Эйден, которому ты отдаёшь предпочтение.

— Боже, Мэйсон, что я сделала не так? Он тоже получал по заслугам, как и ты. Каждый из вас получает, даже ваш отец. Это не значит, что я люблю кого-то меньше или считаю кого-то плохим. Вы просто разные. Ты похож на отца, он похож на меня, поэтому мы где-то можем быть ближе. Я же не обижаюсь, что ты говоришь что-то отцу, а не мне. Вероятно, он знает девяносто девять процентов твоей жизни, в то время как я не дотягиваю до пятидесяти. И это нормально. Вы понимаете друг друга, потому что похожи.