— Ладно, прости, зашёл далеко. Я просто переживаю за тебя.

— За меня не нужно переживать. У меня всё хорошо.

— И ты не спросишь, как дела у меня? — с толикой оскорбления и обиды, спрашивает он.

— Я знаю, что вы выиграли игру, тебя назначили капитаном команды. Я рада, что у тебя всё хорошо. Так, как ты хотел.

— Смотрела игру?

— Ты же знаешь, что это больная тема для девянодевяти процентов жителей этой страны, они могут говорить на тему хоккея часами. Трубят везде.

— Но мне важно, смотрела ли ты.

— Нет, если честно.

— Потому что играю я или другая причина?

— Потому что в это время я ложусь спать и потому что не совсем что-то понимаю.

— Больше ничего не хочешь сказать?

— Больше нет никаких новостей.

— Ты переехала от Алестера, сменила работу, перестала носить прежний стиль, пропускаешь обед.

— Да, но мы не будем обсуждать мою жизнь.

— Почему, Эмма?

— Потому что это не то, что ты должен знать.

— Ты не можешь держать меня в стороне.

— Могу, если дело касается моей личной жизни. Я сообщаю тебе новости, касаемые беременности.

— Мы не чужие друг другу люди.

— Но и не являемся друзьями. Мне приятно, что ты хочешь учавствовать в жизни нашего ребёнка, и я не буду препятствовать твоему общению с ней. Всё остальное — это обо мне, а значит, не должно касаться тебя.

— Я хочу знать, как ты. Это важно.

— Я говорю, что у меня всё хорошо, этого должно быть достаточно. Мы ведь всё решили, зачем опять что-то ворошить и выяснять?

— Как я должен реагировать, если приду увидеть дочь, а наткнусь на какого-нибудь парня?

— Ты никак не должен реагировать, потому что это уже касается меня и моей жизни. Нас связывает ребёнок, я не хочу портить отношения чем-то посторонним.

— И ты не будешь против, если я познакомлю её с кем-то?

— Нет, конечно, если не будет каждый раз нового человека. Есть она, есть ты и я. Если ты захочешь, я не буду препятствовать.

— Это то, чего ты хочешь?

— Мы уже обсуждали. Ты знаешь ответ.

— Мне хочется, чтобы мы тоже были в жизни друг друга. Я не могу стереть тебя из памяти.

— Мы и так есть в жизни друг друга.

Уголки его губ дёргаются, и Эйден коротко улыбается, всего лишь на секунду появляется вынужденная улыбка.

— Да, есть, — кивает он. — Просто не держи меня в стороне, я могу и хочу помогать.

Он поднимает руку и уже тянется к моему лицу, но я отклоняюсь назад, смотря на него с широко распахнутыми глазами.

— Черт, — выдыхает он. — Ещё раз прости. Иногда не могу себя контролировать.

Жму плечами, пытаясь сгладить возникшую неловкость.

— Бывает, не все привычки уходят быстро. Я должна идти, профессор ждёт работу.

— Да, знаю, — кивает Эйден. — Увидимся?

— Конечно.

Я говорю это, зная, что увидимся мы мимолётно, после чего обхожу его массивную фигуру, которая, кажется, за эти несколько месяцев стала ещё больше и направляюсь в сторону лабораторий, где меня действительно ждёт профессор. Я не соврала.

Эйден

Ладони проскальзывают под футболку, а губы накрывают шею, и я моментально открываю глаза, отклоняя голову в сторону. Темно-зелёные глаза устремляются в мои с удивлением и замешательством.

— Что-то не так? — спрашивает девушка, пока я изучаю её лицо.

«Не так» многое, но я предпочитаю молчать. Отрицательно кручу головой, и её губы изгибаются в улыбке. Она вновь проводит ладонью по груди, а я всеми силами стараюсь привыкнуть к этому новому ощущению. Я не закрываю глаза, знаю, это плохой вариант, потому что увижу другого человека. Спустя восемь прошедших месяцев, пора завершать видеть её повсюду, посвящать ей победы и успехи. Я не говорю об этом вслух, но каждая забитая шайба высвечивает на табло мою фамилию, в то время как в голове светится неоновая вывеска с другой. Почему-то она верила в меня, в то врем как я сомневался в верном выборе, считая, что согласие было дано на всплеске эмоций.

Плечо тормошит ладонь, и я отвожу взгляд от девушки, обращая его к тому, кто пытается вызвать меня из размышлений.

— Дейв накидался, можешь помочь уволочь его отсюда? — спрашивает Бо, получая мой согласный кивок. Возможно, сейчас он является моим спасителем.

Девушка сползает с моих колен, словно всё понимает, и я поднимаюсь с дивана, протискиваясь через потные тела, которые не чувствуют усталости, продолжая танцевать.

В кармане остаётся презерватив. Теперь я буквально не выхожу на улицу без этой вещицы. Изначально, беременность Эммы была ошеломлением и принялась мной негативно, сейчас, когда думаю о том, что это может произойти вновь, но уже с другой, волосы встают дыбом. Это пугает до чертиков. Я не хочу подобного исхода, не имея чувств, ведь к Эмме они были. И остаются, как бы далеко я не загонял их.