– Девочка? Опять девочка. Когда же появится мальчик?

Один из мужчин пожал плечами.

– Моя соседка беременна и, кажется, мальчиком. Но она категорически не хочет делать прерывание.

– Не мне тебя учить, сын. Сделай то, что должен. Но, чтобы через неделю младенец был у нас.
–  Старик взялся за ручку корзины и с трудом поволок её в противоположную часть дома.
–  Глаза и потроха приготовим на завтрак, а остальное запечём.

Я еле успела добежать до жалкого подобия унитаза. Меня вывернуло наизнанку. Когда спазмы в желудке прошли, я обернулась. Чен стоял рядом со стаканом воды.

– Как Вы?

Мы мчались по трассе. Мне совершенно не хотелось обсуждать вчерашнюю ночь и особенно сегодняшнее утро.

Я благодарила всевышние силы за то, что хитрый Чен попросил заморозить продукт, и мне не пришлось сесть за стол.

Старуха махала руками, кричала, что мясо испортится, потеряет ценные качества, но, увидев пятьсот долларов, согласилась. Чен упаковал младенца в переносную сумку-холодильник, и мы откланялись.

– Надо бы как-то его похоронить.

Корреспондент покачал головой.

– Это улика. Мы должны доставить её в Пекин.

Меня знобило уже от осознания того, что в багажнике лежит труп.

– Скоро мы прибудем в аэропорт. Там передадим груз доверенному лицу, а сами отправимся в провинцию Гирин.

Мой пустой желудок заурчал.

– Скажите, Чен, а есть ли где-нибудь приличное кафе?

Мой коллега рассмеялся.

– Вот, что значит молодость. Признаться, я подумал, что Вы, мадемуазель, потеряли аппетит, как минимум, на месяц!

Я нервно хихикнула.

– Аппетита нет, но организму требуются силы.

– Тогда, через двадцать минут, мы что-нибудь съедим.

Чен не обманул. Минут через двадцать мы, действительно, припарковались у небольшого кафе.

– Признайтесь, Вам больше по вкусу европейская кухня?

Представив, что в другом варианте придётся есть палочками, я кивнула.

– Тогда нам сюда.

Я вошла в небольшое помещение и в очередной раз услышала урчание желудка. Запах жаркого приятно щекотал ноздри. Устроившись за столиком, мы подозвали официантку.

– Салат с пекинской капустой, жаркое из свинины и чай.

Девушка улыбнулась и исчезла. Чтобы не терять время, я разложила на столе вырезки из газет.

«Нужно обладать психикой вроде серийного убийцы Джеффри Дахмера, чтобы взять нож, зарезать человека, вынуть внутренности, сварить их и съесть. Нормальный человек в нормальных условиях никогда не подумает о поедании себе подобного.

Я тоже так думал, до тех пор, пока не побывал в китайской семье каннибалов. Верно, гордые граждане Китая до сих пор едят друг друга. Точнее, не совсем друг друга (я не видел, чтобы взрослые поедали взрослых). Взрослые едят младенцев. Еще точнее – только девочек. Я полагаю, отчасти тут виновата демографическая политика, ведь в Китае без преследований со стороны закона можно иметь только одного ребенка.

Женщин вообще рассматривают как второй сорт, и всякий раз, когда в небогатой семье появляется новорожденная девочка, муж и жена стоят перед выбором: или убить себя, или убить ребенка, или продать девочку на черном рынке, как пищу. А такой рынок в Китае существует. Когда я собирал материал для статьи, конечно же, задавался вопросом, каково на вкус человеческое мясо. Чтобы остановить кровь из небольшой ранки из пальца, нужно отсосать кровь – на вкус она соленая. Поскольку кровь почти в каждой частичке нашего организма, я думал, что и человечина соленая. Однако это не так. Каннибалы утверждают: на вкус мы похожи на говядину, кроме того, чем моложе человек, тем более мягкое у него мясо».

– Ваша статья?

Чен кивнул.

– Судя по всему, Вы знаете всех местных людоедов. Как Вам удалось втереться к ним в доверие?

Спецкор усмехнулся.

– Я произвожу впечатление очень обеспеченного и о-очень больного человека.
–  Он скорчил смешную гримасу, и я невольно улыбнулась.

– Они разрешают Вам фотографировать?
–  палец упёрся в жуткие снимки.

– А кто спрашивает разрешения?

Я покачала головой.

– Вы указываете имена, фамилия нелюдей, их адреса. Вы делаете обличающие фото, и всё ещё ходите по этой земле. Не боитесь, или думаете, что родились бессмертным?

Чен почесал гладко выбритый подбородок.

– Это мелочи, поверьте. В Китае каннибализм часть истории. Страшнее то, что синдром людоедства, как вирус, как злокачественная опухоль, неумолимо продвигается на Запад. Представьте, что будет, если во Франции, или, скажем, в США люди начнут есть друг друга!

Я печально улыбнулась.

– Говорят, в Европе уже появились такие рестораны. Вот только, сколько я их не искала, найти так и не смогла.

Чен усмехнулся.

– Если Вам интересно, скину пару адресов. Но тут вопрос в следующем, откуда европейцы берут товар?