Я выдвинулся потому, что видел, что творится в доме. Нам нужно было руководство. Дом разделился на три независимые группы, вот уже год как. Первыми были Отбросы (сокращённо от Отбросы Общества) – в основном это были старые братья, на год или два старше меня, как правило – военные и склонные к тяжёлым запоям; жили они в Гроганах. Их врагами был Головы (кратко от Накуренные головы) – шайка злостных курильщиков травы, в основном из основного дома. Третьей группой были все остальные, медленно, но верно устающие от всей этой чепухи.

Изначально я был в Головах. Это была большая группа, но в сеньорский год её численность заметно снизилась. Рики Холлоуэй, уважаемый всеми, даже Отбросами, выпустился и съехал. Пабст тоже, и Шлитц, и Гомер Симпсон должен был уехать под Рождество. В этот раз я не был Головой, хотя изредка и покуривал косячок-другой.

Я пытался снизить то напряжение, которое увидел во время второго курса, в ситуации с исключением парня по имени Кевин Фарнсворт. Это был весьма милый и забавный паренёк, на год младше нас, который вступил в братство ещё в мой первый раз. Но однажды он стал причиной раздора. Он был заядлым курильщиком, и в конце второго курса был отчислен. Но, в отличие от большинства парней, которые после отчисления вернулись бы к себе в Восточное Зажопье, штат Теннесси, Кевин был местным, из Олбани. Он мог приходить когда захочет. Он стал нашим главным поставщиком дури, и снабжал большинство Голов, а также не стеснялся снабдить и Отбросов – всякий раз, как представлялся случай. На этот раз я добился, чтобы он прекратил появляться у нас. Это исправило положение, но лишь отчасти.

В другой раз пара Отбросов, Билл Свейзак и Хэнк «Молот» Готлинг, решили, что одного из второкурсников необходимо «прокатить на крутой волне». Они были пьяны, а паренёк, на которого пал их выбор – Мэтт Линкольн – был маленьким и тихим, и затягивался с Головами всего раз или два. Уборная основного дома была устроена так, что в ней были два унитаза, стоящие рядом без какой-либо перегородки между ними. Для «катания на крутой волне» два парня хватали жертву и опускали её ноги в унитазы. Затем третий, стоящий рядом, то их сигналу, одновременно нажимал на кнопки слива. Для пущего унижения жертве кричали – «Лови волну!».

Увидев Мэтта, Билл и Молот принялись шутить насчёт «катания». Мэтт не понял, о чём это они, и просто сел в гостиной посмотреть телик. Когда он сообразил, что к чему, они уже шли к нему. Я встал между ними.

– Сёрфинг отменяется, – сказал я им.

– Пошёл на хуй, Бакмэн – сёрфингу быть! – ответил Молот.

– Сегодня никто не будет ловить волну.

– Может, ты хочешь сам прокатиться? – спросил Билл.

Я лишь улыбнулся.

– Если считаете, что можете заставить меня – не стесняйтесь.

Увидев, что Мэтт пытается улизнуть, я немного подвинулся, прикрывая того.

– Исчезни, – сказал я ему. Он выбежал через арку и направился наверх; его комната располагалась по диагонали от моей и Джо. Билл попытался перехватить его, но я всё ещё заграждал ему путь.

– Что с тобой, блять, не так? – возмутился он.

– Сегодня штиль, сёрфинга не будет, – ответил я. В этот момент в комнату вошли ещё несколько парней и сказали нам, чтобы мы завязывали. Я любезно улыбнулся и направился на кухню, а Билл и Молот, поворчав, пошли в Гроганов.

Отбросы были такими же многочисленными, как и всегда, и без Кевина и меня в рядах Голов они превосходили их вдвое. Большинство Отбросов были старичками, выпускниками, шатающимися рядом уже четвёртый год; была и пара парней, которых отчислили – но они всё равно тусовались тут, снимая комнату вместе с их дружками, которые продолжали учиться. Единственным Отбросом на нашем курсе был Бруно, и он тоже выдвигался на должность Канцлера. В прошлый раз он победил, но показал себя слабым лидером.

Бруно получил много голосов, но со мной – независимым кандидатом – тягаться не смог. Моя идея была простой. У нас были проблемы, дом нуждался в лидере, и этот лидер не должен был принадлежать к какой-то конкретной группе. Поэтому – я, а не Бруно. Голосуйте за Бакмэна, за курочку в каждой тарелке и машину в каждом гараже! И я победил. Я тут же поддержал кандидатуру Бруно на должности Министра (вице-Канцлера, так сказать) – и он одержал единогласную победу.

Его слоганом как министра было «Лишь велением сердца».

В общем и целом, быть Канцлером, как оказалось – не сахар. Вам приходилось организовывать собрания, разбирать дрязги и молиться, чтобы на важных постах были люди, соображающие, что они, чёрт побери, делают, и чтобы их поддержало достаточно народу. Никого не волновало, если председатель Общественного Собрания напился в дугу и вырубился. А вот если в январе пропадал Старший по дому, а отопление вырубалось – это волновало всех!

До сих пор это не было проблемой, и я надеялся, что мы справимся с этим в течение года… если бы только не чёртовы разборки Голов и Отбросов. В следующем году большинство из них выпускались.

С другой стороны, год проходил недурно. На Рабочей Неделе мы голосовали за Шеф-Повара, и я победил. Это было чисто почётное звание, и оно назначалось одному из воскресных поваров – чаще старшему, но не всегда. Рики Холлуэй два года держал его за собой. Вы получали право лезть с советами к обычному повару и Стюарду, но больше это ничего не значило. Вам не разрешалось выставлять свою кандидатуру или даже присутствовать на голосовании. Тем не менее, получить его было приятно.

Мои докторские исследования также шли хорошо, и у меня имелась аккуратно сведённая основа для расчётов. При должной удаче, короче, я мог бы написать диссертацию на Рождественских каникулах и спокойно выпуститься доктором. Мы с Мэрилин продолжали встречаться каждые пару недель, но выработали новую схему: она едет на юг, я еду на север, и мы встречаемся у озера Джордж, где и проводим выходные.