Но не успела я додумать эту мысль, как множество маленьких острых шипов впились мне в руку.

– Ай!

Шипов ли?!

На мой вскрик прибежала Кора с бронзовым подсвечником – и я увидела, что «свежие цветы» вовсе не цветы. Нет, все всякого сомнения, это растение. Но довольно редкое и плотоядное. Мутировавшая мухоловка. В груди закипела злость. Да такая голову способна схарчить, если заснешь у нее под «носом»!

– Риин! – громогласный голос лиронны Вейден пронесся, должно быть, над всем Теневым переулком.

– Что-то случилось? – голосом ее братец ничем себя не выдал, но аура лучилась ликованием. Что ж, не я нарушила перемирие… Наконец отцепив от себя тварь, что держалась не хуже пираньи, я швырнула ею в Вейдена.

Он перехватил горшок одной рукой.

– Артиша, ненасытная моя, – сказал он тем самым тоном, каким хвалят очень маленьких детей. И повернулся к сестре, полностью меня проигнорировав, – ты же сама просила поставить цветов в гостевую спальню.

– Цветов! – взвилась Кора, – но не твою Тварь!

– Эта… как вы говорите… тварь, – я вытянула растопыренные пальцы, тоже из принципа глядя только на лиронну, – не заразна? Я бы обработала руку, если позволите.

На самом деле, жгло от укусов сильнее, чем от крапивы. Раз в пять. Но я держалась, и только Солнцу было известно, чего стоило сохранять спокойствие.

– Простите мне эту шалость, Данари, – Данари?! С каких это пор я для него не Мышь, не лиронна Кортера, а Данари? А, ну да, по той же причине, что и у его сестры, – я хотел всего лишь напугать. Не думал, что здесь не найдется света…

С языка рвалась колкость – сравнимая по остроте с зубами плотоядной Артишы, но аура Вейдена была правдиво-гладкой. Ни малейшей ряби. Напугать? Да он как мальчишка, в самом деле! И сердиться больше не получалось…

– Дайте мне руку, – водрузив растение на этажерку повыше, он взялся за мой локоть, не дожидаясь ответа, – нужно немедленно в лабораторию.

И пока я размышляла, куда он меня собрался повести среди ночи, Вейден свернул к маленькой лесенке… на чердак!

Вот где его святая святых! …Гхар! До чего больно!

Под крышей обнаружился небольшой очаг – подключенный к общей системе? – шкаф во всю стену с книгами и рассортированными снадобьями и удобный угловой стол.

Но Вейден не повел меня к нему, как я ожидала. Вместо этого усадил в незамеченное сразу кресло напротив очага и метнулся к шкафу.

– Очень больно? – не думала, что доживу до момента, когда увижу в ауре врага сочувствие и искреннее беспокойство.

– Вам лучше знать, на что способна Ваша… Артиша!

– Артисия.... – он усмехнулся чему-то своему, открывая баночку с дурнопахнущей мазью, – я же ее кормил, – чем или кем, интересно? – не иначе как приревновала.

Тут красные пальцы обожгло сильнее прежнего – будто их сварили заживо, и я не удержала крик.

– Тише, тише, сейчас пройдет, – Вейден стоял перед креслом, оперевшись на одно колено, и держал мои руки в своих – забавная поза, я бы оценила, не будь так паршиво! Он нанес еще одно снадобье – в полудиком состоянии мой разум не смог определить ни одно из них, и кожу окутал блаженный холодок. Вот тогда—то я оценила… всю неловкость момента, когда обеспокоенные глаза моего внезапного врачевателя блестели на расстоянии какого-нибудь локтя от меня. Гхар, никогда не видела таких синих глаз… Дыхания перестало хватать – неужели еще одно последствие укуса? Но все быстро прошло, когда мужчина поднялся на ноги и отошел к столу.

Вира, прости меня. Я впустил эту женщину к себе в дом, но не в свою жизнь. Уляжется суматоха с сеньоритой, и мы с сестрой уедем. Это просто уплата долга, искупление грехов. Ничего… личного.

Как назло, руки все еще помнили тепло изящных пальцев с небольшими аккуратными ногтями – помню, Вира отращивала длинные и красила в красный. Но Дана зельевар, для нее это непростительная роскошь. Девушка – знахарь. Никогда бы не подумал, что такие встречаются. По-настоящему погруженные в науку, а не просто лекарши, способные помочь максимум от зубной боли. Интересно, как она узнала про змею? Спросить? Но кто я такой, чтобы она отвечала. Можно, конечно, надавить – по сути, сейчас она в моих руках, но какой тогда смысл в искуплении.

Пока я все делал правильно – если бы не досадная оплошность с Артишей. Кто ж знал, что Мышь сунется к ней в пасть?

– Вкусно было? – лениво спросил я Артисию, покачивающуюся из горшка на окне. Сон категорически не шел. Стебель кивнул утвердительно, розоватое жерло с двумя рядами острых зубов хищно оскалилось. Я приподнял крышку жестяной миски и подцепил один кубик ровно порезанной свинины. Кинул, особо не прицеливаясь – Артиша извернулась и поймала на лету.

Может, пойти приготовить чего-нибудь? Несмотря на то, что для меня, как для любого уважающего себя зельевара, готовка была плевым делом, времени на него почти не находилось. Кора поднимет крик, что стучу поварешками, ну и гхар с ней. Тягостное ощущение, что все усилия тщетны, и что-то идет неправильно, требовалось заглушить. Даже странно – я впервые за несколько лет делаю все как надо, но неудовлетворенность стала еще сильнее. Наверное, она пройдет, только когда я устрою жизнь сестры.