Что ты на это скажешь?

– Смотри, как бы Арус не услыхала, вот что скажу. Ты, брат, веди себя посолиднее. У тебя ребенок...

Ваган сразу посерьезнел.

– Нет, моя Арус и самая хорошая, и самая красивая! А это я так, мелю языком...

Мы вышли на улицу.

– Сегодня у тебя настроение врода ничего?
– заметил Ваган.- А то боязно было с тобой говорить. Запирался у себя и сидел один. А сегодня даже улыбаешься...

Действительно, Ваган был прав. У тебя сегодня отличное настроение. Ты еще не задумывался над этим. Но если задумаешься, поймешь почему...

У тебя прекрасное настроение, потому как выяснилось, что и ты тоже можешь помочь людям, выяснилось, что люди настолько верят тебе, что идут за содействием, за помощью.

В экспериментальном цехе работают отменные парни.

Ты давло их знаешь, но близок с ними не был.

И вот сегодня двое лодошли к тебе л доверительно рассказали, что матрацы в общежитии совсем старые. И никто не собирается их заменить. Что они обращались к коменданту, но толку никакого. И не поможешь ли ты, не поговоришь ли с кем-нибудь из руководства...

Тебе тyт же вспомнилась Джуля. И ты, не откладывая, пошел вместе с ребятами в комитет комсомола.

Джуля недоуменнo взглянула на тебя, словно спрашивая: "Что еще за новости?" Ребята затоптались у порога, а ты прошел и сел, не ожидая приглашения.

– Здравствуй, Джуля!

– Здравствуй. Проходите, товарищи. Проходите. Ну, чтоу тебя?
– спросила она.- Только покороче. Спешу на совещание.

– Джуля, дорогая,- начал ты,- эти ребята из общежития. Говорят, у них матрацы никуда не годятся, а новых все не выдают.

– Вата клочьями лeзет,- сказал один из парней.

– И еще на столовую все жалуются,- продолжал ты.Нужно что-то предпринять.

– В столовой сами установите дежурство,- предложила Джуля.- Пусть это будет вашим комсомольским поручением.

– Да, но ведь ребята работают. У них нет на это времени,- сказал ты.

– Ничего, они народ, боевой,- успокоила Джуля.
– Справятся... Значит, договорились?.. Будем считать вопрос решенным.

– А матрацы?..

– Ах да!..- Джуля красным карандашом вывела на листке перекидного календаря: "Решить вопрос с матрацами".- Я займусь атим.

– Спасибо, товарищ секретарь!
– обрадовались ребята и собрались уходить.

Ты тоже поднялся.

– Задержись на минутку, Левой,-попросила Джуля.
– Я, конечно, обязательно займусь матрацами, но впредь ты старайся не забывать моей фамилии. Понимаешь, здесь мы в официальной обстановке...

– Хорошо, товарищ Терзян,- улыбнулся ты и поспешил нагнать ребят.

Возле котельной, обоюдодовольные, вы распрощались...

Ты и ребята...

На тротуарах было скользко. Накануне вечером дворники досыпали опилками ледяную корку, но за ночь снова выпал и растаял снег, а потом опять подморозило. Я взял Вагана под руку, чтобы он, чего доброго, не поскользнулся.

Дошли до парка в конце нашего квартала. Я помог Вагану перетащить коляску через канаву.

– Я знаю, где есть две скамейки,- сказал. Ваган.
– О них, видно, позабыли. Странное делo, зимой все скамейки в парках почему-то убирают. Будто в это время года люди не гуляют и им не хочется иногда посидеть...

Скамейки стояли совсем близко: одна цротив другой.

На одной уже сидели парень с девушкой. Завидев нас, они стали беспокойно наблюдать за каждым нашим шагом...

Детская коляска окончательно встревожила их.

Я невольно замедлил шаги. Но Ваган, опустив голову, непоколебимо приближался к скамейкам.

Парень, обнимавший девушку, незаметно для нас снял руку с ее плеча и чуть отодвинулся.

Мы сели.

– Славная погодка,- сказал .Ваган.

Я кивнул. Мой сосед покачивал коляску, потому что ребенок вдруг громко заплакал.

– Прикрой ему лицо.

Ваган расправил одеяльце так, что остались видны только нос и глазки младенца.

Убедившись, что мысели прочно, влюбленные о чем-то зашушукались, потом вскочили и, бросив сердитый взгляд на нас, "стариков", медленно направились к выходу.

– Вспугнули мы бедных,- сказал я.

– Кого?.. Их?
– Ваган махнул рукой.- Пусть бы себе сидели. Подумаешь...

Ребенок вскоре заснул. Из его маленьких ноздрей шел белый пар. Мороа ярко разрумянил щечки.

– Отойдем в сторонку, покурим,- предложил Ваган.

Мы пересели на другой конец скамейки, подальше от коляски, и закурили. Я затянулся неохотно,

– Уж не влюбился ли ты?
– спросил вдруг Ваган.

– Я?

– Да. Ты все уходишь от прямого разговора. Чует мое сердце, что-то от меня таишь.