Она шутила. Ей было весело. Она была довольна, что все-таки отчасти повлияла на меня.

Я тоже был доволен тем, что нашел в себе мужество признаться в своих колебаниях.

– Хочешь, зайдем в парк?
– предложила Седа.- Там залили ледяную горку. Немного покатаемся.

– Мы же не дети...

Седа не стала .настаивать, а я подумал, какой я глупый и вздорный человек. Если она снова предложит... я непременно соглашусь. Непременно.

Но Седа молчала.

Мы уже прошли мимо парка. Меня вдруг повело в первый попавшийся гастроном.

– Зайдем, Седа?

– Как хочешь.

– Погреемся. А то у меня ноги уже не свои.

– Мерзляк!..

В магазине я купил миндаль в сахаре. Целых полкило.

– Любишь?
– спросил я у Седы, протягивая ей кулек.

– Я не ребенок,- сказала она.

– Ну что ты сердишься, Седа? Давай пойдем в парк.

– Не хочу,-отказалась она.

– Я уже согрелся.

– Значит, идем отсюда,- сказала она.

– Зачем же я купил столько миндаля, раз ты его не любишь?

– Не знаю.

Я сунул кулек в карман пальто и стал таскать из него по зернышку: обожаю миндаль в сахаре.

Через минуту Седа спросила:

– Так что же это, решил все один съесть?
– и она улыбнулась.

– Хочешь?

Седа подставила свою маленькую ладошку.

– Вкусно!..

– Пошли ко мне?
– предложил я.

– Поздно уже.

– И десяти еще нет.

– На улице лучше. Что сидеть в четырех стенах и киснуть.

– Возьми,- протянул я ей кулек,- а то все съем.

– Ешь на здоровье!
– засмеялась Седа. Помолчала и потом спросила: - Что ты сейчас думаешь, Левой?

– А как тебе кажется?

– Не знаю. Но очень хочу знать, о чем ты думаешь в эту самую минуту?!

– Думаю, что, к нашему счастью, миндаль оказался свежим.

– И только?!

– И еще думаю, какие мы глупые. Точнее, я. Столько времени мне и не представлялось, что с тобой можно гулять под снегом, есть миндаль м...

– А ты не кривишь душой, Левой?..

– Мне с тобой очень хорошо.

– Да?- Такси!..
– крикнул я, приметив зеленый огонек.

– Я хoчу пешком, - заупрямилась Седа.

– Так мы и через два дня не доберемся!
– сказал я, открывая дверцу машины.- Садись.

Уже в машине я поцеловал Седу и вдруг заметил, что шофер таращится на лас в зеркало.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Раздался бешеный вой сирен. Мимо института, не переставая тревожно сигналить, промчались пожарные машины.

Мы бросились к окнам, но ничего не увидели. Шум доносился со стороны завода.

В коридоре загремели шаги. Дверь лаборатории открылась, и на мгновенье показалась голова Саркиса. Со стекол его очков скользнул солнечный зайчик, и я сощурил глаза.

– Опасная зона!
– крикнул он.

Я снова подошел к окну. На улице теперь уже было много пожарных и милиционеров. Движение остановилось.

Вокруг царила тревожная тишина.

Гул шагов з коридоре усилился.

Мы тоже вышли из лаборатории.

Народ сгрудился у дверей. Но тут открыли запасные выходы, поток разделился на три части, и нас понесло в общем течении.

– Пожар!..

– Пожар!..

– Где? Почему?

– В седьмом!..

– Нет, в пятом!..

– Пятый цех...

Чей-то дребезжащий голос неутомимо повторял по местному радио:

– Пятый цех - опасная зона!.. Опасная зона!..

Я схватил Седу за руку: - Пойдем.

– Погоди,-сказала Седа.-Ведь нигде ничего не горит?

– Все равно, говорят ведь, опасная зона.

Мимо нас проехала легковая машина. В ней были директор завода, парторг и еще кто-то из руководящих работников.

Машина остановилась на площадке между пятым цехом и котельной.

– Пойдем, Седа.

– Нет, логоди.

– Да ведь опасшо же!
– настаивал я.

– Для нас опасно, а для них нет?
– сердито бросила Седа, кивнув на стоящих у машины.

– Капитан последним оставляет тонущий корабль!
– изрек я и потянул ее за рукав.

– Куда?
– спросила Седа.

– В котельную, на второй этаж.

У окон второго этажа уже толпились кочегары и рабочие. Потеснившись, она дали и нам место... Отсюда как на ладони просматривалось здание пятого цеха.

Не было видно ни дыма, ни огня, и тем не менее число пожарных машин все увеличивалось. Все больше нагнеталась тревога. Тишина становилась угрожающей.