– Не знаю...

– Люди, в общем-то, ведь плохо разбираются друг в друге. Вот ты. Разве ты знаешь меня?

– Как же не знаю? Бок о бок живем!..

– Тебе только кажется, что ты меня знаешь.

– Ну, пошло-поехало!
– развел руками Ваган.- Слушай, а что ты сегодня собираешься делать?

– Не решил еще. Хотел, абрикосов...

– Знаю. А потом?.. Наверное, к Седе пойдешь?

– Да нет... Дел полно. Доклад надо доработать.

– В общем, так - хорошо начали, хорошо кончим. Раз ты сегодня дома, то и пообедаем вместе. Есть, Левон-джан?

– Ты меня ставишь в неудобное положение...

– Что еще за положение?.. Придумал тоже... Я шашлык задумал - вчера барашка купил. У брата, думаю, сделаем. У него удобнее - сад при доме. Как ты на это смотришь?..

– Как, хочешь, Ваган.

– Левой... К тебе гость,- послышался голос Арус.

– Интересно, кто там?
– я поспешил в коридор.

Это был Саркис.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Меня постоянно мучает бессонница, и я никак с нею не расправлюсь. Знаю, что можно бороться с нею, если считать про себя: один слон плюс два слона будет три слона, два слона плюс три слона - будет пять слонов, и так далее. Иногда считаю до тысячи тысяч, а толку никакого. Кто-то, может, и засыпает таким способом, а я нет. Только в счете поднаторел.

...Восемьдесят девять слонов плюс сто сорок четыре слона - будет двести тридцать три слона.

...Через пару лет мне стукнет тридцать. И до сих пор я не совершил ничего такого, чем можно было бы оправдать тридцатилетний отрезок жизни. Учился, потом работал...

Стал, как говорят, самостоятельным человеком. Человеком, который может прокормить себя и достичь определенной степени благополучия. Но не затем же живет человек, чтобы только прокормить себя? От моего существования еще никто ничего не выиграл и не проиграл. Иначе говоря, есть я в этом мире или нет - все одно. Тогда какая разница между мной и амебой или инфузорией-туфелькой?

...Сто сорок четыре слона плюс двести тридцать три слона - будет триста семьдесят семь слонов.

...Вдруг четко ощущаю, что мое "я" начинает раздваиваться. Не знаю, как это явление называется в психиатрии, да и неважно, потому что, думаю, никаких симптомов душевной болезни у меня пока не наблюдается.

Странно только, что, раздваиваясь, моё "я" становится моим детством. Я встречаюсь с ним, вижу свое детство.

Оно появляется совсем неожиданно. Поднимаю глаза и вижу у своей кровати маленького мальчика.

...Шестьсот десять слонов плюс девятьсот восемьдесят слонов - будет тысяча пятьсот девяносто слонов...

На мальчике брюки чуть ниже колен. Их называют брюки гольф. К таким надевают узорчатые носки до колен.

У мальчика нет носков. На нем старенькие, отцовские, которые он раскопал в узле со всяким хламом. Носки очень велики мальчику. Зато у него необыкновенная рубашка. Из настоящего шелка. Мать сшила ее из остатков. У матери мальчика, портнихи Вардуи Давтян, много заказчиц. Они приносят дорогие отрезы на рубашки. Мать кроит так искусно, чтобы непременно выгадать и на рубашку для сына. Сын уже пробует зачесывать волосы назад, но это ему еще никак не удается. Он смачивает их водой, старательно укладывает, но, высохнув, они все равно дыбятся. Я хорошо отношусь к этому мальчику и чуточку жалею, его.

– Здравствуй, - вежливо говорит он, потому что так учила его мать.

– Здравствуй, - отвечаю я.-Ты снова вернулся?

– Я всегда с тобой,- отвечает он.- Разве человек когда-нибудь расстается с детством?

– Нет, не может расстаться.

– Ты не тоскуешь по мне?
– спрашивает он.

– Тоскую. И часто жалею, что ты стал уже прошлым. Жалею... Ты все тот же ребенок, но вот я сделался взрослым, оставив тебя там, в своем прошлом.

– И как часто ты жалеешь об этом?

– Как правило, когда наваливаются заботы. Но в общем-то я доволен. Больше того, даже завидую людям, которые уже давно встречаются со своей молодостью так, как мы сейчас с тобой...

– Почему?
– спрашивает он, а я вдруг начинаю петь: Que sera, sera...

– Ты что, маленький?
– удивляется он.

– Встретившись с тобой, невольно чувствуешь себя ребенком. И это неудивительно.

– Я впервые слышу эту песнь. А почему ты не поешь ту, старую, которую и я тоже знаю?

– Песни я предпочитаю новые. Из старых помню и люблю только те, что пела, убаюкивая меня, моя мать.

– Хорошо, что хоть они не оставили тебя, - с удовольствием отметил он.А ты знаешь, насколько мы отличаемся друг от друга?

– Я вижу это.

– Только видеть - мало. Надо еще и чувствовать. Во мне - целый мир, а что в тебе?

– Во мне?

– Да? В тебе есть этот огромный мир?

– Пожалуй, нет.

– Наверняка нет. Или какой-нибудь осколок от огромного мира.

– Осколок, точно, остался.

– Ничто не проходит мимо леня. Мне все очень интересно. И почему подсолнух называется подсолнухом, почему у кенгуру сумка на животе и откуда берутся дети. Ты все это уже, наверное,, знаешь. Но при случае станешь говорить, что детей ловят в Зангу или в Гетаре.