Пол пошатнулся под ногами пилота, и он оперся о стену рукой. Гнев, злость, обида и накатывающая усталость бурлили внутри, раскаляя душу до предела. А затем этот огонь вдруг резко стух, уступив место усталости. Огромной, всепоглощающей в своей апатичности…

Минут 10 простояв возле двери в рассеянных чувствах, Рэм уныло побрел назад. Он корил себя за выбор, который совершил под воздействием сильных эмоций. «Может и правда записаться на аудиенцию?» – думал он, преодолевая один пролет коридора за другим. И с каждым метром эта мысль становилась все легче, все более невесомой. Ноги же наоборот наливались тяжестью, делая каждый шаг сложнее предыдущего.

Вернувшись в каюту, пилот сразу же завалился на кровать и попытался уснуть. Но получилось это не сразу, даже вопреки накатившей усталости. Мысли о судьбе «Ярлыков» и всего человечества бурлили в голове, не давая покоя. Противоречивые, разнонаправленные, и чуждые друг другу, они как два бойца на ринге вновь и вновь сталкивались лбами, калечась и разбиваясь в пух и прах. И только после бесчисленного количества таких раундов Рэм, наконец, проваливался в беспамятство. Ему снились странные сны, в которых он был простым жителем Тверди – встречал рассветы, провожал закаты, купался в настоящей воде. Воде, за которую не нужно было рисковать жизнью и умирать. А еще он гладил руками настоящие деревья, и набирал полные пригоршни земли, ходил босиком по траве и подолгу гулял по бесконечным просторам планеты. А над головой красовалось небо. Пустое, чистое, бесконечное и такое далекое…

Как только Рэм пришел в себя, он понял, что уже опаздывает – из цепких уз сна его вырвал надрывающийся будильник. Пожалев о трех вещах: о том, что поставил столь громкий сигнал, о том, что завел его на такую рань, и о том, что вообще имеет уши, пилот встал и выключил канонаду. На часах был 5-й час первой фазы, и Рэм поспешил в столовую на завтрак. Будучи пилотом 3-го класса, он имел привилегию заказывать еду прямо в каюту, но предпочитал не пользоваться ею, так как любил находиться среди людей. Это всегда вселяло в него уверенность и спокойствие и помогало сосредоточиться на мыслях. Пищеблок вообще был одним из самых любимых мест Рэма, и совсем не из-за еды. Просто там всегда было людно, оживленно и на удивление тихо. Нарушить тишину за едой мог разве что ребенок, который еще не побывал на дрожжевых плантациях Базы и не видел, какого труда стоило вырастить на куске льда хоть что-нибудь пригодное в пищу. Но сейчас никаких детей в столовой быть не могло – именно для этого Рэм и вставал в такую рань. Ничего не должно было помешать ему навести порядок у себя в голове. Ну или, как оказалось, почти ничего… Ведь в столовой несостоявшегося мыслителя уже ожидал Хил.

Пилот сразу понял, что эта встреча не случайна. Поднять в такую рань навигатора мог только действительно веский повод, и что-то посерьезнее, чем мерзкая мелодия будильника. Мужчина сидел за столом и совсем не прикасался к своей тарелке. Он усиленно шарил глазами по дверному проему, пытаясь что-то в нем рассмотреть. Этим «чем-то», конечно же, был Рэм, и едва заметив товарища в проходе, Хил приветливо замахал руками. Конечно, традиции молчания при этом он не нарушил, но пилот и без слов понял, что его планы на «тихий завтрак» рухнули как флаер, у которого на взлете отказала гравитонная тяга. Поэтому, молча получив свою порцию серой массы под названием «завтрак», охотник направился к товарищу.

Усевшись прямо напротив навигатора, пилот принялся за еду медленно, все еще тщась мечтой хотя бы бегло обдумать вчерашний вечер. Но даже этого сделать не удалось – Хил всем своим видом выражал крайнюю грань нетерпения и буквально буравил взглядом тарелку Рэма, пытаясь прожечь в ней огромную дыру, через которую провалилась бы вся еда.

Хмыкнув от досады, несостоявшийся мыслитель, быстро проглотил белковый концентрат и сделал приятелю жест «следуй за мной». Выйдя в холл, он огляделся в поисках укромного местечка, где можно было бы сойтись в очередном безнадежном споре. К счастью в такую рань на завтрак выходили не многие, поэтому помещение пустовало, и товарищам не составило труда уединиться в отдаленном от входов уголке.

– Ну? Спросил пилот усаживаясь на один из крайних стульев.

– Я проложил его…!

– Не может быть? – Рэм сразу понял, о чем шла речь. Возбуждение Хила не оставляло шанса на второе толкование – навигатор определенно говорил о курсе на Твердь, о существовании которого они спорили с полгода назад. Пилот тут же оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в конфиденциальности их беседы.

– …И это, в общем-то, было как-то просто. Даже подозрительно просто. Я вообще не понимаю, почему до сих пор…

– Ты хочешь сказать, что путь скрывают от нас специально? – неожиданно для самого себя выпалил Рэм.

– Что? О чем ты?

– Неважно, продолжай! Ты вычислил его…

– Да. Я применил алгоритм Булевского, который позволяет…

– Но ведь там миллионы тел со свободной геометрией вращения. Как тебе удалось? – пребывая в состоянии возбуждения, охотник перебил собеседника, даже не заметив этого.

– Ты вообще слушаешь меня? Алгоритм Булевского подразумевает вычисление оптимальной траектории крупных объектов методом… – Рэм не слушал. Он думал о том, намеренно ли Старейшины врали все эти годы? Ведь если Хил смог вычислить путь на Твердь, а в том, что он смог сомнений не было – не тот это был человек для пустословного хвастовства, то программу полета уже давно могли бы сложить и другие.

– А ты уже доложил координатору? – внезапно спросил Рэм, чем вызвал у собеседника сильное удивление.

– Что? Конечно, нет. Что я сумасшедший? Спорить с тобой о всякой, чисто теоретической чуши, это одно, а говорить о курсе на Твердь с начальством… Знаешь ли, мне еще дорога моя жизнь. Слушай, а с тобой все хорошо? Ты какой-то унылый. И вопросы странные. Ты не принимал ничего в своей каюте? Не бойся, я пойму, я сам однажды после вылета…

– Вот и ты туда же! Все пилоты наркоманы, и думать, способны только на стимуляторах – промямлил себе под нос Рэм.