На улице рано стемнело, Юля отошла от окна и, завернувшись в любимый плед, уселась с чашкой чая на диван. Неожиданно громко забарабанили в дверь. Она испуганно замерла — кто и какие новости мог принести в такое время и в такую погоду.

Забарабанили второй раз, гораздо сильнее и настойчивее.

— Сейчас иду! — крикнула Юля.

К большому удивлению, навестить девушку явился лесничий.

— Доброго вечера. Извини, что поздно, поговорить хотел, — с хмурым видом произнес он.

— Здравствуйте, Андрей Афанасьевич, да, конечно, проходите.

Она посторонилась, пропуская гостя внутрь, он разулся, повесил мокрый плащ и, потоптавшись на месте, заговорил.

— Тут снова черт-те чево. Знаешь, поди-ка, что Ваньку зверина подрала. Крепко подрала, не знаю — выживет ли. — Афанасьич неопределенно хмыкнул.

Непонятно, то ли переживал, то ли радовался.

— Андрей Афанасьевич, он тут уже столько бед принес, — сделав испуганное лицо, проговорила Юля. — Почему же его никто не пристрелит?

Он посмотрел на нее подозрительно, погладил подбородок.

— Пристрелить, говоришь… Да похоже, пора. — Он помолчал. — Я чего пришел-то. Перемены, значит, у нас тут намечаются, ежели тебе такое дело не по душе, никто не обидится, коли ты в город вернешься. Не знаю, что там тебе Лексей про это место порассказал, но все это чушь и брехня. Валун этот в лесу самый обычный, никаких путей и дорог за ним не было и нету. Ты его видала?

И он с ехидцей посмотрел на девушку. Знает значит, что с ее нынешним цветом глаз дорожка туда закрыта.

— Нет, что вы, Андрей Афанасьевич, мне Алена с Машей такого порассказали, идти-то туда боязно, — подражая его говору, ответила Юля. — Может если только с кем-нибудь, с вами вот, например.

— Не, я туда не ходок, я хоть во всю чертовщину и не верю, а все как-то место мне не нравится. Я, значит, много лет лесничествую, нутром чую куда стоит соваться, а куда не следует, — с намеком на угрозу проговорил лесничий, потом растянул губы в приторной улыбке и произнес. — Туда и раньше окромя Лексея никто не шастал, никому не интересно глядеть-то, ну валун, да валун. А теперича и вовсе никто не пойдет.

— А почему? — искренне удивилась Юля.

— Да он это, разозлился вчерась, у него последнее время нервы ни к черту стали, послал всех лесом и уехал, — разведя руки в стороны проговорил Афанасьич.

Игла тревоги кольнула девушку, но она спросила с самым простодушным видом:

— Куда уехал? В город?

— Может и в город, не знаю. Он мне не докладывал. Про генераторы знаешь? — Юля молча кивнула. — Ну ты девка умная, должна понимать, что такое надо с выгодой использовать. И так десять лет задарма просидели. Кабы не Михалыч, я бы давно тут свои порядки навел, но уж больно я его уважал. Он на месте не сидел, все искал, узнавал, умный мужик был. А эти, — он махнул головой в сторону деревни, — только и могут воду в ступе толочь, да хороводом вокруг камня похаживать. Все манны небесной ждут.

Во время разговора Афанасьич пристально вглядывался в лицо девушки, и Юле приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы ничем не выдать своих истинных чувств.

— Вы же лесничий, наверно лесом торговать собираетесь. Но раз вам генераторы нужны, значит не совсем законно. — Констатировала она.

— Вот и говорю, умная ты девка. — Сверкнул глазами Афанасьич.

— Ой, ну что вы, просто кто как может, так деньги и зарабатывает, чего же тут плохого, — пожала плечами Юля, продолжая мило улыбаться. Ей во что бы то ни стало следовало оставаться наивной дурочкой в глазах этого человека. — Может бизнес не совсем честный, зато прибыльный. А без денег нынче совсем никак.

Афанасьич глянул с недоверием.

— Хм, — выдавил он наконец смешок, — Я вот еще хотел чево. Чтоб ты перебралась отсюда, хоть в коморку по соседству, все равно Гришка нескоро появится. Понаедут мои работничики, так их гдей-то разместить надо. Но живи пока, живи, как понадобится, я предупрежу. И с переездом подсоблю.

— А с ребятками-то как же, Андрей Афанасьевич? — спросила тогда Юля.

— А чего ребятки? — набрасывая плащ, ощерился Афанасьич. — Пущай живут, крепкие руки нам не помешают. Что же я — зверь какой, приемышей гнать, пущай живут. — Он натянул сапоги и, распрямившись, добавил. — Да и бабы пущай остаются, работнички-то у меня ух какие, все мужички одинокие, им и пожрать и приласкаться хочется. — Он снова хмыкнул и, не прощаясь, вышел.

Юлю передернуло от омерзения и злости: ну до чего же гадостный тип. То, что Алексей отказался участвовать в его грязных делах, ее нисколько не удивило. Но почему он уехал, ведь собирался лес осмотреть. Она со стуком поставила чайную чашку на стол — почему, ну почему ее угораздило попасть именно в детективную историю. Просто-таки «Десять негритят», из которых двое уже исчезли: один в больнице, а второй — ее сердце тревожно заныло — а второй, и вовсе неизвестно где. А теперь вот еще и жизнь Ивана на волоске висит.