— Мало приятного, — пробурчал он. — Сейчас в тепле особенно худо, аж челюсть сводит. На еду смотреть противно.

Возле стойки, за которой обычно стоял хозяин или хозяйка заведения, послышался звон стекла.

— Иди ты к Засухе, Рихард, девочке хуже, а тебе плевать!

— Да я уже сделал все, что мог! Выручку за неделю отдал, вызвал лучшего доктора!

— И что? Доктор пустил кровь и только. Шарлатан!

Дородная женщина в переднике, та, что подала им молоко, вышла из-за стойки. Глаза у нее оказались красные, нос припух. Окинув оценивающим взором столы, она направилась к поздним посетителям.

— Мы закрываемся, — сухо доложила женщина, рассматривая заляпанное грязью платье Гведолин. — Либо уходите, либо берите комнату. Осталась одна. Три тори.

— За ночь? — ужаснулась Гведолин.

Женщина, оказавшаяся хозяйкой заведения, смерила ее презрительным взглядом, не удостоив ответа.

— Я слышал, — вкрадчиво сказал Терри, — у вас кто-то болен. Случайно, мы не подслушивали, клянусь!

— И?

— Моя жена целительница. Она могла бы осмотреть больного. Если хотите.

Гведолин залпом опрокинула в себя стакан остывшего молока.

— Эта замухрышка? — скептически уточнила хозяйка. Подумав, предложила: — Что же, хуже уже не будет. Пойдем.

Терри, шикнув на пытавшуюся возразить Гведолин, схватил ее за руку, предупреждающе сжал.

Девочке на вид было около четырех. Она лежала, свернувшись калачиком. Бледное заострившееся лицо, тени под глазами, темные волосики налипли кружочками возле лба, блестевшего от пота.

— Малышка моя, Бри…

Женщина опустилась на колени возле кровати, погладила безвольную худую ручку.

Гведолин встала на колени по другую сторону. Внимательно вгляделась в бледное личико девчушки, пощупала лоб, наклонилась, понюхала. Девочка была без сознания, со рта на подушку тянулась тоненькая ниточка слюны. Откинув одеяло,

Гведолин заметила, что ноги изредка подрагивают. Судороги. Это плохо.

— Она отравилась, — в зловещей тишине вынесла вердикт Гведолин.

— Доктор предположил то же самое, — встрял лысеющий мужчина с огромным выпирающим животом, видимо, хозяин трактира и отец девочки. — Но он не смог понять, чем.

— Что он делал?

— Пустил кровь, дал жаропонижающую настойку.

Девочка умирала. Гведолин видела, что ее аура светилась едва-едва. Еще чуть- чуть и погаснет.

Положив одну руку малышке на лоб, другую на грудь, Гведолин закрыла глаза и попыталась вернуть ускользающую жизненную энергию. Нужно подумать о хорошем, вспомнила она наставления бабки Зараны.

Тот день на берегу реки… Кажется, это было вчера. Или позавчера. Недавно. Теперь это неважно. Тогда ей было хорошо. Пение птиц, дурманящий запах весны, свежие кротовьи норы, неповоротливый жук…

— Смотри, она просыпается! — недоверчивый шепот хозяйки вернул Гведолин к действительности.

Губы девочки порозовели, с глаз сошла синева, ресницы дрогнули.

— Мама…

— Бри!

Хозяин с хозяйкой чуть не задушили дочку в объятиях.

— Класивая тетя, — заключила малышка, глазами-блюдцами уставившись на Гведолин. — Ты фея?

Красивая? Она не помнит, когда последний раз мылась, волосы после скитаний по проселочным дорогам свалялись колтунами. И сегодня с утра ей довелось сгрызть лишь один черствый сухарь.

— Да, да, — горячо заверила хозяйка, гладя девочку по слипшимся волосам. — Это наша добрая фея. Теперь все будет хорошо? — с надеждой осведомилась она у

Гведолин.

Оглянувшись на Терри, молчаливо подпиравшего стенку, она нерешительно сказала:

— Я смогла… как бы это объяснить… вернуть ее из-за грани. Вы понимаете?

Мать Бри кивнула.

— Но если мы не выведем опасные вещества из организма, толку не будет. Мне нужно понять, что она ела перед тем, как заболеть.

— Картошку, — нашелся хозяин. — Два дня назад на обед я накормил Бри картошкой с тушеными овощами, пока жена обслуживала посетителей.

— Ближе к вечеру я дала ей яблочный пирог, — сказала хозяйка. А поздно вечером ее стало трясти и поднялась температура.

— Ее не рвало?

— Нет, — переглянулись родители.

— Странное отравление. — Гведолин закусила губу и нахмурилась. — В организме яд, я это чувствую.

— Ее отравили? — ужаснулась хозяйка. — Зачем? Кому это нужно?