евреев в осуществлении революционных преобразований.

По его собственному признанию он «подобно Моисею вывел

евреев из Политбюро», да и изо всех верхних эшелонов вла-

сти вообще. Последующие властители страны вплоть до пере-

стройки придерживались такого же курса.

Пережить и принять два таких решительных поворота

(сначала к полной свободе и даже привилегированному

положению, а затем к числу вытесняемого и подвергающе-

гося ограничениям меньшинства) удалось очень малому

числу евреев. Поколение моих родителей в основном оста-

валось до конца приверженцами советских лозунгов, одно-

временно находясь в плену старых традиций. А новое поко-

ление евреев, видя то, что происходит в стране, постепенно

освобождалось от фальшивых заверений и училось бороться

за свою независимость. Этот последний путь прошел и ваш

покорный слуга.

В такойситуациинеизбежнынестыковки,некоторыеиз них

я обнаруживаю и в своей судьбе. Первое, что приходит на ум, —

это ситуация с моим именем. Меня назвали Абрамом по деду

с отцовской стороны. Он жил в Литве и был по тем временам

довольно продвинутым человеком, поскольку исправлял долж-

ность присяжного поверенного в маленьком городке по имени

20

Соломоник А.Б. Как на духу

Свенчоне. Позднее, попав в Литву, я нашел его могилу на мест-

ном еврейском кладбище. Могила уже наполовину вошла

в землю, надгробный камень валялся рядом. Я прочел на нем

надпись на идише, удостоверявшую, что в могиле похоронен

именно мой дед. Водрузив камень на место, я сфотографировал

могилу и привез фотографию папе. Он был счастлив. По его

реакции я понял, насколько он был привязан к деду, чем и объ-

яснялось то, что я был наречен в честь него. Кстати, деда убили

польские жолнеры, захватившие часть Литвы сразу по оконча-

нии Первой мировой войны, просто потому, что он был пейса-

тый еврей, одетый в длинный черный халат.

Имя Абрам не принесло мне счастья ни в детстве, ни в юно-

сти. Большинство антисемитских анекдотов имели своими

героями именно Абрама и Сарру. Хорошо осведомленный

об этом, я всячески увиливал от того, чтобы представляться

как Абрам. В детстве я пользовался именем, которым назы-

вали меня в обиходе, – Бома; в юности представлялся при

знакомстве с девушками как Борис или еще как-либо. Лишь

в Израиле я стал полноценным Абрамом, и в таковом статусе

пребываю до сих пор.

Я не помню чрезвычайных антисемитских выпадов в свой

адрес во дворе: меня охотно принимали в общие игры и не

оскорбляли словесно либо физически. Зато разговоров отно-

сительно «презренных евреев вообще» я наслушался вдоволь.

Вспоминается эпизод в пионерском лагере, когда мне было

11 или 12 лет. Я сблизился с мальчиком моего возраста, и мы

с ним прекрасно проводили время, пока однажды он не выдал

при мне тираду о том, что евреи, мол, вредный народ, и что

Гитлер прав, когда их уничтожает. Это, несомненно, было

повторением речей, которых он наслушался в семье, потому

что ко мне он относился вполне прилично. После этого я

порвал с ним отношения, но долго раздумывал о том, почему

так относятся к евреям и как надо себя вести по этому поводу.

Всякий раз у меня появляется неприятный привкус во рту, когда я вспоминаю об этом эпизоде.

Я упомянул только что пионерский лагерь – расскажу

о нем. Обычно на летние каникулы мама спроваживала

меня к тете Маше в Невель. Одним летом ей удалось достать

1. Детство 21

путевку, и она отправила меня в пионерский лагерь, который

располагался на Карельском перешейке недалеко от Ленин-

града. Стало быть, это было после финской кампании, когда

Советы захватили Карельский перешеек. Лагерь оказался

привычной организованной тусовкой подростков, имевшей

своей целью их дальнейшее идеологическое оболванива-

ние. Тем не менее, мне есть что вспомнить именно об этом