В Джеймсе был её мятеж. В нем одном был смысл и самое большое сомнение. Иллюзией была не только любовь, но и они сами. И Фрея тщетно пыталась это объяснить, не называя имен, не изобличая людей и их узнаваемые всеми лица, но её никто не понимал и вряд ли даже пытался понять. Все смотрели на неё, как на умалишённую, и только в глазах сеньора Инканти она находила поддержку и одобрение. Он не сводил с картины задумчивого взгляда, не скрывая довольной улыбки, что выросла, стоило Фрее выставить полотно напоказ.

Портрет без лица — разрушение сути. Большие, казалось бы, небрежные мазки передавали бледность кожи, на фоне которой виднелись размытые полосы в области глаз, носа и рта. Черты лица были размыты, совершенно неузнаваемы, похожие скорее на бесформенные каракули, нарисованные неумелой рукой. Более щепетильно были прорисованы руки с тонкими полосками вен и натягивающими кожу костяшками, шея с едва заметными линиями складок и адамовое яблоко. Как будто нарисованными наспех были элементы одежды в виде рубашки с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами и ослабленный галстук — времени оставалось действительно мало, чтобы она успела дорисовать всё.

Фрея слышала за спиной тихие смешки и перешептывания, которым старалась не внимать. Ломала руки, переводя взгляд от одного профессора к другому, но, кажется, кроме Инканти никто не был впечатлен её проектом. В конце концов, на неё вылился поток обоснованной критики, которую девушка выслушивала, скрипя нетерпеливо зубами. Никто не понимал её и вряд ли был намерен хотя бы попытаться. Фрея сделала несколько попыток возразить, но всякое высказывание было обернуто против неё самой.

— В вашей работе нет ни содержания, ни формы, — простое заключение, которое Фрее пришлось принять молча.

— Ты првзшла все мои ождания, — только и сказал Инканти в противовес общему мнению. Его слова мало успокаивали. Фрея выдала вымученную улыбку, в которой должна была быть благодарность, но вместо неё было лишь разочарование. — Это жвое чвство. Это жзнь.

В конце концов, ей поставили средний бал, что был худшим среди всего курса. У неё были сомнения и на этот счет, но всё же картину забрали вместе с остальными, чтобы повесить в галерее, что, скорее всего, было заслугой сеньора Инканти. Он премного опоздал на оглашение конечных балов и более не прокомментировал ни одну другую работу, не высказав ни похвалы, ни замечания, чего Фрея уже не могла заметить. Она ещё больше не могла дождаться встречи с Джеймсом, которую выстраивала в голове в сладостном предвкушении.

— Они свершнно ничго не смслят в искусстве. Смтрят на мир плско и поврхнстно, — Инканти перехватил Фрею, когда та застегивала пальто, намерена направиться в галерею, куда шли и остальные. Там её должны были ждать друзья, но что главнее всего — Джеймс.

— Тем не менее, всё решают именно они, — Фрея натянуто улыбнулась. Покончив с дурацкими пуговицами, подняла глаза и посмотрела на мужчину, который был преисполнен гордости, что вовсе не была заразительна. Инканти уже был в верхней одежде. Подставив согнутую в локте руку, предложил ей пойти вместе, покуда им всё равно было по пути.

— Ввсе не всё, — возразил, открыв перед девушкой двери, прежде чем снова позволить ей взять себя под руку. — Они не мгут ршить, кто мы и как длжны жить. Им подчняються првила, а нам — бсспордок.

— Порой кажется, что не только собственное сердце, но и разум не подчиняются мне, не говоря уже об остальном, — Фрея обреченно вздохнула, пока вдруг не заметила кружащиеся в воздухе снежинки, медленно опускающиеся вниз в незатейливом танце. Они путались в светлых ресницах девушки, волосах и одежде. Бледных щек коснулся ледяной воздух, окрасив их в алый цвет, спрятанный под слоем косметики, имевшей тяжесть маски. Вот только теперь она едва внимала этому, растянув красные губы в широкой улыбке.

Фрея сама не заметила, как замедлила шаг, когда доселе спешила. Сжала руку профессора сильнее, как будто в попытке передать ему тот же восторг, что блестел в глазах предвкушением чего-то волшебного. Она улыбалась, словно снег был каким-то особенным знаком, а не признаком сорвавшейся непогоды. Холодные, облаченные в причудливую форму, замороженные капли воды, да и только. Красота таяла на мягких подушечках теплых пальцев, и только её обреченность на бесследную смерть имела смысл. У вечности тоже были свои преимущества, но самым большим недостатком было превращение в обыденность, которой нельзя было избежать.

Ей рассказал об этом Инканти, подставив открытую ладонь небу, которого не было видно за белой пеленой. Фрея внимала каждому слову мужчине не только, чтобы понять смысл, что всякий раз становилось всё проще, но чтобы внять сказанному и ощутить его всем телом.

— Вы не длжны смневться в сле сбствнного тланта. Вы ожвляете момнт. Длаете его вчным, — он спрятал руку в карман. Посмотрел на Фрею и мягко улыбнулся. Инканти дорожил её работой больше, чем это делала она сама. Многие хвалили её способности, но лишь отец верил в их исключительность, отчего и имел такое большое влияние на её решения, а порой и мысли. И он стал первым, о ком Фрея подумала, ощутив в сердц приятное тепло от слов кого-то другого, поверившего в неё не меньше. — Мой друг из Лндона прдал ту кртину.