«Но любовь порвёт все оковы

И мы встретимся снова

Будем смотреть друг другу в глаза

Мы вместе лишь ты да я»

— Что он делает? — прошептала Фрея, когда кузен вдруг вздумал ещё и спуститься вниз по шаткой лестнице, припрятанной среди зарослей плюща. Алисса вздохнула, задержав дыхание, по-прежнему оторопелая из-за всего происходящего, что больше напоминало бредовый сон.

— Так это тот самый парень? — Джеймс встал рядом, рассматривая зажатое в руках письмо. — Ты всё ещё.? — Фрея вырвала из его рук конверт, окинув неодобрительно рассерженным взглядом.

— Не твоё чёртово дело.

«О Джульета, Боже мой

Прошу, убежишь ли ты со мной

Поверь, ты будешь счастли…»

Монолог прервался на полуслове. Ткань чулков зацепилась за сучок на старой лестнице. В попытке освободить ногу Дункан вдруг пошатнулся и упал, приземлившись на спину. Лестница упала сверху. Собравшаяся толпа взорвалась от смеха.

Алисса вмиг очнулась. Оглянулась вокруг, и в глаза её блеснули. Она поджала губы, опустила глаза вниз, прижала к себе ближе тыкву и двинулась вперед. Кто-то кричал ей вслед, чтобы она остановилась и дала парню шанс, но громогласный смех был куда громче.

— Ты должен был предотвратить это, — шикнула Фрея, ущипнув Джеймса за руку, отчего тот поморщился.

— Но это же было смешно. Твой благоверный никогда бы ради тебя на подобное не пошел, — хмыкнул в ответ парень.

— Потому что он не идиот, — бросила вслед, прежде чем побежать за Алиссой.

— Фрея, — её окликнул Дункан. Спенсер помог ему подняться с места, и теперь парень отряхивался, продолжая быть под наблюдением толпы, что начинала скучать. — Поговори с ней, пожалуйста. Я хотел всего лишь…

— Это был самый дурацкий поступок, совершенный тобой когда-нибудь. И где ты взял этот идиотский костюм? — бросила Фрея, смерив кузена укоризненным взглядом. Спенсер рядом прыснул от смеха, когда Дункан толкнул его в плечо.

Она догнала Алиссу, когда та замедлила шаг, оказавшись чуть поодаль. Стоило Фрее оказаться ближе, как она увидела, что всё это время подруга сдерживала не слезы, а смех.

Было всего девять, но Джеймс чувствовал, как глаза слипались, затуманивая взор. Он медленно плелся мощенной улицей домой, намерен как можно скорее принять душ, прежде чем упасть на жесткую кровать и погрузиться в безмятежный сон, далекий от угнетающей действительности.

За прошедшую неделю его ни разу не замечали за игральным столом, как впрочем и в самом баре. Долг оказался достаточно приличным, чтобы ему хватило здравого рассудка избегать этого места, обходить его стороной. Джеймс был по своей натуре игроком и всякий проигрыш для него был болезненным, тем не менее, он был недостаточно заядлым, чтобы посвящать игре всего себя, подчиняя волю и разум зависимости. Его большим преимуществом было умение держать себя в руках, когда потребуется, только благодаря этому он всё ещё удерживался на плаву. Это замечал и отец, возлагая на парня куда больше надежд, чем тот знал или предполагал. Именно поэтому мистер Кромфорд больше полагался на Джеймса, чем на Оливера, невзирая на больший ряд недостатков в старшем сыне.

Из окон их небольшой квартирки светилось. Они никогда не ложились раньше полуночи, разве что гораздо позднее в редкостных случаях. Джеймс почти всё лето провел в доме Клеменсов, где свет не гаснул до самого утра, поэтому привыкать к новому режиму было сперва затруднительно. И вот он свыкся с ним настолько, что хотел спать уже ближе к девяти, что было слишком уж непривычно.

Тихий хлопок двери всполошил с места Спенсера. Он вышел в коридор встретить Джеймса, будто они были закоренелой супружеской парой. Картина, нарисованная маслом, — жена встречает мужа, задержавшегося на работе. Ужин остыл, дети уже давно спят. И вот она, в лице Спенсера, стояла перед ним, Джеймсом, сложив руки на груди, в молчаливом выжидании непонятно чего.

— Ты сегодня рано, — подметил парень, провожая Джеймса на кухню, где тот бегло помыл руки, прежде чем приоткрыть подоконник и закурить сигарету. Перед походом в душ, ему нужно было собраться с силами, остаток которых очень быстро иссякал. — Снова проиграл? — без тени упрека спросил Спенс, но всё же одно это замечание неприятно укололо Джеймса.

— Я не был в баре, — он выдохнул густой дым в открытую форточку. С улицы в комнату проникал пронизывающий вечерний холод, полон осенней влаги. — Не поверишь, но я даже не был с девушкой, — Джеймс усмехнулся, покосившись на Спенса, в арсенале которого было не так уж много предположений на счет местоположения друга. — Писал чёртов доклад в библиотеке. Это ужасно. Как ты справлялся с этим все эти годы? — он устало потер глаза, прежде чем сделать следующую глубокую затяжку.

— Я никогда не говорил, что мне было легко, — парень скромно улыбнулся в ответ. Тем не менее, Джеймс сумел удивить его правдой. — Пришло письмо от Марты. Я оставил его на столе, — с меньшей уверенностью произнес Спенс, облокотившись о кухонную тумбу.

— Нужно было положить его рядом с другими, — небрежно бросил Джеймс, как будто произошло что-то обыденно заурядное, что было не далеким от правды.

Это было уже седьмое, а, может, даже восьмое письмо девушки, но открытым оставалось лишь первое. Писала она рьяно, будто сама не знала, на чем стоило сосредоточиться — начала с пустых угроз, что он без неё не сможет, лучше варианта для женитьбы не найдет. Затем надавила на мозоль многолетней дружбы, упрекнув в том, что сама позволила нечто большее. Джеймс понял, что Марта имела в виду, хоть и напрямую она не писала, будто кто-нибудь кроме него мог изучать её корреспонденцию. Он и сам уже жалел, что решил пойти на большее. Все эти поцелуи и касания за закрытыми дверями были ошибкой, которая не могла вернуть их отношения в прежнее русло безмятежности и свободы. В конце концов, закончилось всё жалкими признаниями в любви, что окончательно вывели его из себя.