Не успокаивала и мысль о том, что она поймала Джеймса на гораздо большем, поскольку ему самому было плевать на это. Он был парнем, и Алисса была права, у него было куда меньше риска оказаться в тени общего осуждения. Фрея убедилась в этом и два года назад, когда столкнулась с общественной приязнью за вытворенное на бале дебютанток, когда совершенно никто даже не поинтересовался, почему она сделала то, что сделала. Даже если бы она рассказала правду, это ничего не изменило. Убеждение «это же парни» было непреклонным перед всякими доводами.

По крайней мере, он проявил учтивость и сменил тему, позволив Фрее ненадолго забыть о неприятном. Скованная в цепи неловкости, она освободилась от них, влившись в разговор с прежним упрямством во взглядах и мнениях, противоречащих почти всему, что он говорил. Джеймсу это нравилось в ней. Пусть между ними завязывался спор, но он хотя бы был интересен и полон смысла. Может, дело было не в том, о чем шла речь, и что становилось темой их живого обсуждения, а в человеке, с которым Джеймс нарочно завязывал разговор.

Они свернули на почте. Джеймс приоткрыл перед девушкой дверь, впуская её внутрь, последовав за ней. У Фреи был абонентский ящик, из которого она достала два письма. Выглядывая через плечо, он прочитал на конвертах имена своего брата Оливера и мистера Певензи.

— Что это? — спросил он у Фреи, которая развернула сложенный вдвое клочок бумаги и сосредоточенно читала. Джеймс не успел прочитать и слова, как девушка двинулась вперед, оставив его без ответа.

— Мне пришло известие о телеграмме, — произнесла она, оказавшись у застекленной стойки. Протянув женщине по ту сторону клочок бумаги, край которого теперь был безобразно измят, Фрея подалась всем телом вперед, выстукивая пальцами по деревянной поверхности. Джеймс подошел к ней, но она напрочь перестала замечать его присутствие, охвачена непонятным волнением. Прежде ей не приходилось получать телеграмм.

Женщина начала звучно печатать на ленте строку, когда Фрея набирала полные щеки воздуха, которым затем поддувала пряди, надвинувшееся на лоб. И когда рука с тонкой лентой потянулась вперед, Фрея резко выхватила телеграмму. Отвернувшись, не медлила с прочтением, не внимая голосу женщины, требующим платы за услугу. Джеймс заплатил вместо неё.

Обернувшись к Фрее, он заметил, как сильно побледнело её лицо, не оставив на себе следа смущенных красок. Она сжала зубами нижнюю губу, что до того подрагивала от волнения, пальцами обеих рук растянула перед глазами тонкую полосу бумаги. Глаза были сухими, когда Джеймс пытался заглянуть в них, что наводило на мысль о том, что всё было не так уж плохо.

— Всё в порядке? — наконец-то спросил он, нарушая молчание, натянутое до предела, как струна. Фрея подняла на него серые глаза, обжигая ледяным холодом. Смотрела на него, молча поджав губы. Руки опустились вниз, Фрея сделала глубокий вдох и качнула головой.

— Прости, что? — спросила тихим сдавленным голосом. Джеймс отметил, что в нем не было хрипотцы, что стала бы предупредительным знаком перед тем, как она должна была взорваться в слезах. — Да, я в порядке, — Фрея предупредила повторения вопроса. Рассеяно оглянулась вокруг и начала потирать шею, пока сама не заметила, как начала впускать в кожу ногти, оставляя болезненные царапины. — На самом деле мне немного не по себе, — губы дернулись в подобие улыбки, прежде чем Фрея опустила голову вниз и поспешила выйти на улицу, продолжая сжимать в запотевшей ладони клочок бумаги.

— Что в дурацкой телеграмме? — он без лишних промедлений последовал за ней.

— Ничего, что касалось бы тебя, — грубо отрезала, даже не глядя на парня. Тон её был раздражённым, на лице не осталось и следа прежних добродушия и безмятежности, к которым Джеймс едва сумел воззвать. По пути на почту, на короткое время, они в который раз притворились друзьями, а теперь снова обратились в незнакомцев. Он испытывал недоумение, она — нетерпимость и раздражение. И снова они вернулись к истокам неприязни.

— Фрея, — Джеймс окликнул её, когда она быстрым шагом двигалась вперед. Теперь ему было за ней не угнаться. — Фрея, — он дернул её за ворот кардигана, оттянув с силой назад, когда она в беспамятном волнении чуть не угодила под колеса велосипеда, проезжающего мимо.

Остановившись, она закрыла глаза, сделала глубокий вдох, когда Джеймс положил обе ладони ей на плечи и развернул к себе. На месте бледности снова выступил румянец, но едва ли это было от холода или смущения. Её лицо покрылось пятнами злости, покрывая не только щеки, но и лоб, и мочки ух. Её взгляд оставался безжалостно холодным, когда она открыла глаза и посмотрела на Джеймса, пытливый взгляд которого был неутомимо настойчивым.

Фрея двинула плечами, но его руки продолжали лежать на прежнем месте, не желая её отпускать. Тогда она ущипнула Джеймса, вынудив того тихо зашипеть и ругнуться под нос, прежде чем сорвалась с места и перебежала дорогу, свернув на первом же перекрестке.

Он окликнул её ещё дважды, прежде чем она резко остановилась, и не успел Джеймс сделать того же, как Фрея грубо толкнула его в грудь.

— Зачем ты за мной увязался? — она продолжала отбиваться, даже когда он стоял неподвижно, оставаясь немым наблюдателем её истерики. Они оказались на узкой улочке, где прохожих почти не было, но она не повышала тона, стесненная публикой, которой не было. — Чего ты хочешь от меня?