Так как они с Карлом продолжают стоять друг подле друга, словно готовые к бою боевые петушки, посетители кафе и официанты поглядывают на нас с опаской, словно выжидая готового вот-вот случиться подвоха. Я и сама напряжена и словно ожидаю чего-то...

– Пожалуйста, садитесь, - произношу с мольбой в голосе, желая как-то сгладить вспыхнувшее напряжение.

Однако мужчина и не думают слушаться...

– По-твоему, Эмили недостаточно хороша для меня?
– осведомляется Юлиан с мрачным выражением лица.

– Если быть точным: это ты недостаточно хорош для нее, - парирует Карл тоном не менее мрачным, почти вызывающим.

– Ты, значит, был лучше?

– Что, если и так?

Я не успеваю опомниться, а Юлиан размахивается и бьет Карла по лицу. Прямо в скулу... Со всей силы. Так, что тот опрокидывается на мягкий диванчик за спиной... Прижимает к ушибленному месту холеную руку и через секунду вскакивает, словно его пружиной подкинуло.

Кто-то в зале вскрикивает, начинается настоящий хаос - я и сама отбегаю в сторону, так как два непримиримых болвана валятся на пол, продолжая дубасить друг друга кулаками.

– Прекратите, прекратите немедленно!
– Кажется это кричу я, слишком уж истерический у меня голос, сама его не узнаю.

– Молодые люди, это не место для выяснения отношений, - пытается увещевать их старичок за соседним столиком.

Девушка-официантка звонит куда-то по телефону. Наверное, в полицию...

– Юлиан!!!
– окрик выходит таким пронзительным, что достигает, наконец, нужного уха. Парень выпускает зажатый в кулаке лацкан стороннего пиджака и глядит на меня полубезумным взглядом...

В этот момент Карл и отвечает ответным ударом по лицу. Кулак проходит по косой, едва задевая щеку и ухо, однако Юлиан подает навзничь, ударяясь головой о деревянную столешницу. Я только и вижу, как он затихает на плиточном полу злополучного кафе, а из-под головы растекается лужица крови.

Самой настоящей, ярко-алой крови...

А потом я, кажется, кричу еще громче! И все сливается в одно полуразмытое пятно из снующих по кругу людей, столиков с маленькими фиалками в ажурных горшочках и плача Ангелики на моих руках.

Потом кто-то забирает ее у меня из рук, и я кидаюсь к Юлиану: трясу его за бесчувственную руку. И плачу, плачу, плачу... Он же никак не реагирует. Просто лежит с закрытыми глазами, бесчувственный ко всем моим причитаниям...

Когда приезжают медики и оттесняют меня в сторону, я едва ли помню, как дышать. Только натужно всхлипываю, содрогаясь всем телом, и вою похлеще прежнего...

Карла я больше не вижу. Да и не высматриваю его, если честно... Мне нет дела ни до кого, кроме Юлиана.

Лишь бы только с ним все было в порядке...

Лишь бы только снова увидеть его насмешливые глаза в обрамлении темных ресниц.

Лишь бы только...

О большем я и не прошу.

Не понимаю, что происходит: пахнет антисептиком, лекарствами, пикают невидимые глазу приборы.

Я в больнице? Почему? Неужели пижону удалось отправить меня в нокаут... Даже губы кривятся при мысли об этом.

– Юлиан?

Голос доносится из окружающей темноты - должно быть, наступила ночь - и я отзываюсь.

– Катастрофа?

– Да, это я.
– Ее ладонь, маленькая и почему-то совершенно ледяная, обхватывает мое запястье.

– Что происходит?
– спрашиваю я.
– Почему здесь так темно?

Она не отвечает, только натужно сопит... Плачет не плачет, не пойму.

– В чем дело?
– нехорошее предчувствие вспыхивает в голове, и я тяну руки к глазам.

Нет, с ними все в порядке, только голова перевязана и немного болит. Боль тугая, тянущая где-то на затылке и дальше.
– Эмили, что произошло?

– Вы с Карлом подрались. Помнишь это?
– спрашивает она.

– Конечно, помню. Было чертовски приятно заехать по его наглой физиономии...
– И уже с беспокойством: - Не пойму только, где я? В больнице? И почему ничего не видно...

Слышу, как открывается дверь, и до меня доносится звук нескольких пар обуви, топающих по полу.

– Рад, что вы очнулись, - произносит до омерзения бодрый мужской голос.
– Я - доктор Кляйн, приятно познакомиться.

Вместо ответа я спрашиваю: