– Что я здесь делаю? И почему мы знакомимся в темноте?

И снова эта тишина - такая тягучая, что начинает тошнить.

– Видите ли, - произносит так называемый доктор, - во время драки вы ударились головой...

– И?
– подгоняю его неторопливую речь.
– Что с того?

И доктор продолжает:

– Все дело в том, что полученная травма каким-то образом повлияла на ваш зрительный нерв. Возможно, дело в образовавшейся гематоме, и тогда нужно всего лишь подождать, пока она рассосется, либо...

– Либо?
– тупо повторяю его слова, еще не совсем понимая, к чему он клонит. Наверное, просто боюсь понять... Потому и произношу: - Нет-нет, постойте, не хотите же вы сказать, что я...
– снова ощупываю свои глаза и голову, - что я...
– слова не идут с языка, -ослеп. Бред какой-то!
– истерический смех так и рвется из горла.

– Юлиан, - голос Адриана проникает в мое мятущееся сознание.
– Тебе не стоит так волноваться: доктор уверен, это временное явление...
– именно слова названного папочки заставляют меня поверить в происходящее.

К головной боли добавляется шум в ушах и неимоверный стук собственного сердца.

Я - слепой!

Слепой.

Что-то стискивает грудную клетку, сдавливает сильнее, еще сильнее... С трудом протискиваю микроскопическую порцию воздуха и концентрируюсь на ледяных пальцах, касающихся моего запястья.

Я - слепой...

– Хочу остаться один.

– Юлиан.

– Один!
– почти рычу на Адриана.
– Убирайтесь отсюда... все.

Две пары ног выходят за дверь - остаемся с Катастрофой наедине.

– Ты почему не уходишь?
– спрашиваю у нее.
– Я, кажется, ясно выразился.

– Думала, меня это не касается.

– Зря думала.

Однако ее пальцы продолжают касаться моей руки, и я ощущаю жесткий ободок кольца у нее на пальце. Что это, она нацепила помолвочное кольцо? С чего бы вдруг?

Стискиваю ее пальцы и ощупываю золотой ободок: да, то самое. Глупая идиотка... Стащить его - дело одной минуты, и я прилагаю к тому все усилия, только Катастрофа уперлась и не дает мне совершить намеченное.

– Что ты делаешь?
– возмущается она, упираясь что есть силы.
– Это мое кольцо. Ты сам мне его подарил!

– Ничего я тебе не дарил, - шиплю, продолжая борьбу за кольцо.
– Сама знаешь, это все не взаправду. Кстати, что с Карлом?

– Представления не имею. Полагаю, увидев тебя на полу, он попросту сбежал.

– Сволочь.

А она о своем:

– А кольцо я тебе все равно не отдам. По крайне мере, пока...
– Ощущаю сначала ее волосы на щеке, а потом - и губы, коснувшиеся моих. Пересохших и вялых...

Не могу целовать ее таким. Слепым, беспомощным... Жалким калекой, как будто бы принимающим подаяние.

– Уходи, - произношу жестким, не терпящим возражения голосом.
– Не хочу тебя больше видеть.

– Ты ведь это не всерьез, правда?
– спрашивает она.

– Убирайся!

– Юлиан...

– Убирайся, я сказал, - кричу почти в голос.
– От тебя сплошные неприятности... Уходи... уходи.

Стискиваю голову руками - боль в ней только усиливается, накатывая волнами - и утыкаюсь лицом в подушку.

Я - слепой...

Слепой.

От этой мысли даже зубы ломит. Впиваюсь ими в подушку и ощущаю что -то мокрое, стекающее по щеке... Не слезы - такие, как я, не плачут. Слезы - это слабость, которую я даже себе не прощаю...

Так и лежу, не разжимая зубов, пока снова не приоткрывается дверь.

– Кто здесь?
– вопрос заставляет незваного гостя остановиться на месте.

– Это я, Алекс, - откликается братец.
– Здравствуй, Юлиан.

Все во мне вздрагивает при звуке этого голоса - пазухи носа раздуваются, грудь ходит ходуном:

– Позлорадствовать пришел?
– вскидываюсь я.
– Что ж, самое время.

Лица Алекса я не вижу, но могу представить его снисходительный взгляд, и это уж совсем невыносимо.

– Я никогда бы не стал делать этого, ты же знаешь.
– И как будто бы с искренним сочувствием: - Мне очень жаль. Уверен, это не навсегда!

– Да замолчи ты, - грубо обрываю его слова, кривя губы в насмешке.
– Только твоего сочувствия мне и не хватало. Обойдусь как-нибудь...

Алекс невесело усмехается: