И дела наши для брани даны нам, и отношения для неё. Невозможно дело сделать гладко, невозможно совместно по жизни пройти без задоринки. И тут не напасть бранится. Напасть – на том не учиться. А в чём учёба та состоять должна? В том же она состоит, чтобы увидеть грани души своей, острые края её. Да осознать, тут ты скуп на отдачу. Тут-то тебе и надо платить гораздо больше. Другими словами, увидеть, что наше усилие, наш подвиг – и есть та самая плата за себя самого. Увидеть, что не хотим мы платить БОЛЬШЕ! То есть ограниченны мы. Так чего же тогда хотим? Как говорится, мерили чёрт да Тарас, у них верёвка оборвалась. Черт говорит: «Давай свяжем!» А Тарас: «Давай так скажем!» Вот и сказывается нам так. А мы молчим – обижаемся! И всё ещё надеемся, нет, не вторую половинку, но весь мир этим продавить обидой своей. Увы нам, подлецам! Ведь всё понимаем, да как пёс возвращается на блевотину свою, так и мы, глупые, вторим мазуту свою.

Только жизнь долго терпит, но возьмёт однажды с нас с приплатой. А это очень болезненно. Битие! Увы! Битие, и довольно болезненное, определяет наше бытие! Тут тебе и ответ – знание, почему нас жизнь истязает. Потому как псы мы! Пока что псы! Но что толку от знания того? Ты разве не знаешь этого? Знаешь, да на своём стоишь. Вот и сделан выбор, разрешён спор в пользу дубины! Только и тут ты плутовство проявишь. Торговаться начнёшь – мол, хлеба! Хлеба и зрелищ! И милости!

Так вот мы и хотим жизнь разжалобить да Боженьку на свою сторону перетянуть. Но остановимся ли мы на том? Достаточно ли нам будет того хлеба и зрелищ, которые отпущены на долю нашу? А как ты думаешь? Я же скажу тебе одно: как всё дороже, так и всегда мало!

* * *

И опять я поймал себя на странном чувстве. А ведь сказ Лесника не только окрылял! Он к тому же вёл меня. Да-да! Именно вёл, увлекая, словно могучая река. Когда-то давно Лесник сказал, чтобы я не пытался склеивать из его слов приятную мне картинку. Всё равно получится то же самое, что я уже сотворил однажды. С тех пор-то я и поселился в сотворённом мной мирке. Надёжно! Уловился им. И стал он моим узилищем! А все мои попытки выйти из него о него же и разбиваются. Не выпускает мой мир меня на волю. Потому-то я и остаюсь одним и тем же в глазах окружающих многие десятилетия, не меняюсь, хотя мне кажется, что я такой разнообразный, такой всесторонний, такой многогранный, лёгкий и подвижный. Другим я не прощаю «однообразности». Раздражает она меня! Одни и те же слова, одни и те же привычки, те же поступки. Из года в год! Прямо скучно как-то! Так всё предсказуемо и ожидаемо в людях мне, «всестороннему» и «разнообразному». Скучно мне! Ску-у-у-уч-ч-чно!

Но сам-то я в плену! Как выйти из него на волю? Разрушить свой мир, чтобы стать себе самому Царём? Мир, где ты волен и где одна лишь блазнь у тебя – рай потерянный, – Лесник называл Царским. Только сделать это, увы мне, невозможно. Пока невозможно! Жажда света не позволит того. Может быть, однажды?.. Но окунуться в Волю вожделенную, выскочить в Стих… В Неё-то, Волю Вольную, да в Стих и стремился вывести меня Лесник. Я часто срывался с его поводка. Просто становилось страшно. Жутко страшно! Но однажды у меня получилось!!! Только вот описать Волю да Стих не-воз-мож-но! Одно могу сказать: не зря те походы наши были. В них-то и обреталась и обретается зрелость.

Иди за гласом, иди за сказом!!! А остальное всё приложится! И я шёл за ним! Шёл туда, не знаю куда.

* * *

– Ну хорошо, – продолжал литься сказ Лесника, – пусть будет так, людям дают любовь. Вспыхнула она и… И угасла. В быт утекла, в привычку, в усталость, в нужду. Но почему же люди не могут сохранить её? Ответ тут не может быть однозначным. Но прежде всего – всё-таки потому, что они очень хотят быть счастливыми! Нелепое для большинства утверждение. Ибо для нас как? Где счастье, там и любовь. И так было всегда! Счастье да любовь всегда рука об руку идут, утверждал народ. И верно ведь утверждал! Не подводило чутьё народ наш. Но ту же и подмена тонкая вершится. Мир-то наш лукав. Кривой он! Идёшь-идёшь прямо, да туда же возвращаешься. И ходишь по кругу. Мимо, одним словом! Так и со счастьем да любовью – мимо выходит! По кругу и мимо! Вот что такое счастье? Уж сколько мы об этом с тобой беседу вели… Не счесть! Если оно часть, или доля своя, когда с частью, тогда есть доля – нет Воли! И тут уж точно счастье такое поперёк любви будет упираться. Так как ЛЮБОВЬ и ВОЛЯ не могут быть разделены. Не может ЛЮБОВЬ быть там, где часть, где с частью.

А если счастье для нас есть ощущение некой полноты, или Воля? Тогда зачем же мы за долей гоняемся? И не просто за долей – за лучшей долей! Чтобы как сыр в масле кататься. Только доля есть доля. Часть она от целого. И видим мы суть ту, чуем, где и в чём она, стремимся к ней, да промахиваемся! Грех!

Почему же так случается, что вначале нам с милым рай и в шалаше, а потом ссоры да розни, своры да козни? И ненависть вместо любви? Ну ладно там, когда ссоры да козни – то орудие, которым нас перемалывают. Они молитва наша житейская и есть. Но почему с ненавистью они нами проходятся к тому, кому сказали «люблю»? Или, ещё чего хуже, вообще с его холодным убиванием? Как это, спросишь? А так, когда бесчувствие мы выказываем, понимая, что тем самым мы больно жалим того, к кому холодны! Холод – это одно из наших орудий наказания мира, провинившегося перед нами, орудие его подчинения. Часто мы им окружающее воюем.

Вначале, когда рай для нас и в шалаше, мы счастье точно видим! Без изъяна. Как есть оно! А потом для его достижения условливаться начинаем, условия то есть выдвигаем. Ко второй половинке, к окружающим, к миру в том числе. Жестокий, мол, жесточенный мир! Увы!

Вот скажи мне, хоть я уже и сто раз пытал тебя этим вопросом: как так получается, что Счастье, которое с большой буквы, которое ЛЮБОВЬ есть, мы размениваем на успех, удачу, на благополучие подменяем? Хоть и видим отчётливо, что нет упоения ни богатством, ни миром. Сколь ни пей его, а всё жажда мучает, но пытаемся испить.

Знаю, что скажешь. Но беда-то вот в чём – во плоти! Во плоти мы счастье хотим обрести. Понимая при этом, что нет его тут. Но липкая плоть, цепкие её объятия. Не можем мы вырваться из неё. Весь свой мир от плоти строим, в плоть его облекая. Она та самая печка, от которой, как ты знаешь, пляшут. А как же иначе? Ведь нет ничего, кроме этой «объективной реальности, данной нам в ощущениях». Вот она-то, эта «объективная реальность», нас и предаёт. Почему? Потому как плоть – сама река, текущая в поиске счастья. Счастья как полноты! Ты и она едины. Потому-то ставка на неё ненадёжна. И утекает наше вожделенное счастье вместе с утекающей из наших чаяний плотью в поисках Счастья! И остаёмся мы у разбитого корыта.