Как слова мои эти истолковать? А так! Вот выстроил ты мир, вложил в него свои ожидания и ждёшь, что он им всегда будет соответствовать. Но течёт плоть, утекает. И вот твой мир уже зыбкой пошёл. Рушится он на столь ненадёжной основе, как плоть. Ты злишься, тьму усилий прилагаешь, чтобы удержать твоё детище. Себя, в сути. Ничего не получается. И тут ты скорбеть начинаешь да себя жалеть – мол, никому я не нужен, и так далее и тому подобное. Всё, мол, напрасно! Всё зря! Предала тебя плоть!

Христиане под плотью видят страстное начало в человеке, враждебное духу. Так же и народ плоть видел. Слово это с «платьем» общее начало имеет. Она же – тело, или то, что снаружи. А что внутри? И где это «внутри»? Внутри же – тула, или тыло – дух. Но он-то и ускользает он чувствований наших. Потому мы не можем сказать, где оно есть – внутри. Даже заглядывая в изнанку, мы видим то же самое платье, принимая его за тулу – дух. Обманываемся! Плоть всюду! Потому и сложно вырваться из её ловушки. Так вот мы и творим нечто, а потом от него же терпим поражение. Очаровавшись творением своим, испиваем его до дна. Разочаровываемся – и вновь творим очарование. Вертится вертмя!

Для чего я опять сказываю тут одно и то же? Потому как не пробить на раз броню истости нашей. Страдаем мы от неё. Вроде бы она нам защита, но тут же и узилище. И хочется нам, как говорится, и колется! Так уж устроены мы, что всё с лёту схватываем. Всё нам понятно. А как дойдёт до живого, или до больного, или до несносности нашей, падает с чела палёна некая. Броня мирка нашего. И вот мы уже неуязвимы. Казалось бы, вот оно, ещё чуть-чуть – и… И упала палёна, сделала меня недосягаемым. И не пробить её никому!

Знаешь, как в народе палёну ту звали? Бабья! Почему? Потому что когда палёна та с чела падает, ты как баба базарная за «правду» биться начинаешь. Точнее, не бить-ся, а охальника убивать! Попробуй с ней поладить, бабой такой, когда она на взводе!

– На себя-то посмотри! Нашёлся тут! Ишь ты! А у тебя!.. А сам!.. Чья бы корова мычала, а твоя бы помолчала!

И пошло и поехало. Защита. Но не просто защита, но с обвинением. Да с принуждением! К себе чтобы управить. Под себя подмять!

– Ты не слышишь меня!

– Как вы не понимаете?!

И тут лишь терпение и труд всё перетрут. За один раз дерева не срубишь. Вот и толкую да перетолковываю я тебе тут об одном и том же. Так как вижу в тебе палёну. Вижу и маету твою горькую. Вот и вбиваю гвоздик за гвоздиком! Глядишь, и достучусь! По договору всё! Помнишь ли такой?

А ещё вдогонку скажу: но, по сути, пока мы себя спасаем от безнадёжности, не откроется нам сокровенное! Слишком оно просто для нас, сложных! И не вспомнить нам договора того, которым мы с другими повязаны. Да и не увидеть, где оно, это ускользающее тыло – дух – находится. Не вырваться из ловушки плоти. Так и будем ходить вокруг да около.

Это ответ не только тебе, но и тем, кто хочет найти носителей премудрости тайной. Много таких жаждущих! Тешат они себя надеждой, что и им от премудрости той перепадёт. Что откроются им от того источники чудесные да воздадутся блага невероятные.

Увы! Тут я вновь вынужден тебе напомнить о зрелости души. Пока я не созрел, чтобы с ветки пасть, я буду бежать! Бежать и спасаться! Но спасаться не от греха, или разделения, но от боли, меня же взращивающей. Спасаться утолением голода. Ведь боль нами воспринимается как голод. И телесная боль тут не исключение. Не буду я тут в разъяснения пускаться. Присмотрись – и сам то увидишь.

По зрелости душевной или, наоборот, по незрелости мы поначалу спасаем себя от безнадёжности утолением пищевого голода. Съел кусок пожирней и послаще – и благодать! Потом мы начинаем спасаться обилием впечатлений, знакомств, новизной. Далее мы спасаем себя деньгами. А когда разочаровываемся в них, то властью. Но и она не спасительна. Затем мы спасаемся силой. Охотимся за ней. Только и сила предаёт нас. И тут очередь доходит до знаний. И… И знания оказываются ненадёжными. Безнадёжность! Сплошная безнадёжность и маета!

Пройдя все эти мытарства деньгами, властью, силой, знаниями, мы начинаем догадываться, что спасение лишь в другой половинке! Она-то непременно нас избавит от безнадёжности. Только и тут нас ждёт разочарование. Не соединяются половинки, сколь ни пытаемся мы их примирить! Невозможно утолить боль! Вот тут-то мы и оказываемся с ней лицом к лицу! Наконец-то перестаём бежать от самих себя в поисках спасения. У стана становимся. Долог этот путь! Но только в конце его и открывается нам сокровенное – простота! И появляется НАДЕЖДА! А с ней – ВЕРА и ЛЮБОВЬ! Вот тогда-то мы и обращаем взор свой к разделению, взираем на грех. Тут-то мы и вспоминаем тех, с кем договорами связаны, сокрушаем броню свою за ненужностью (не от кого обороняться) и начинаем понимать, что равнозначно – принимать, – простоту! Без этого и мои речи для тебя мудрёными будут. На чужом языке сказанные, незнакомом. А значит, чужие!

Так что всему свой срок, всему своё время! А пока ты не подошёл к «выходу», все твои дела ради спасения от пожирающей безысходности – это бег по кругу, бег от самого себя! Суета сует! Всё суета!

А как же спасительная вера в Бога? Увы, и она лишь обезболивающая таблетка.

Ты скажешь: «Постой! Обоснуй-ка! Как это так? Ты хочешь сказать, что вера бесполезна?»

Отвечу я тебе: нет, она очень даже полезна, если говорить твоими же словами! Но не спасает она нас. Спастись одному невозможно! Всмотрись! Спасение – это обретение Вечности! Лишь она тревогу нашу погасить может. Но можно ли войти в неё, если рядом остаются «заблудшие» и «павшее» души? Не торопись с ответом! Хорошо скоро не родится. Кто не спешит, от того ничто не убежит. Вот и ты не спеши, чтобы не сбежала Вечность от тебя. Не смущает тебя «рядом остаются»?