Этот парень знает, что он неотразим, и знает, что все остальные тоже в курсе, поэтому с удовольствием пользуется плодами своей популярности.

Бьорн Хельвин крут, неприступен, и все вокруг привыкли к его жестким ухмылкам и грубым шуткам. Мне же довелось вчера лицезреть другую его сторону, и вряд ли я захочу, чтобы об этой его стороне узнал кто-то еще. Возможно, я бы желала, чтобы все его настоящие искренние улыбки теперь были только для меня.

Я делаю шаг, чтобы выйти из-за колонны, и взволнованно отбрасываю волосы –сейчас он меня заметит. И он замечает. Но прежде, чем успевает отреагировать, на его шею с разбега прыгает Лена Сандберг.

Мы с ним едва успеваем встретиться взглядами, как она обвивает его шею руками и впивается в его губы требовательным поцелуем.

Я вижу, как зрачки Бьорна расширяются, а затем он переводит взгляд с меня на нее. Он целует ее в ответ и нежно обнимает за талию.

Мне. Так. Неловко.

Я не знаю, что делать, чтобы не выглядеть еще большей дурой. Замираю на месте, а затем резко разворачиваюсь – будто и не собиралась к нему подходить. Мне хочется убежать отсюда поскорее, чтобы протолкнуть в горло неизвестно откуда нахлынувшую обиду.

Откуда эти чувства? Разве он мне что-то обещал? Я ведь сразу знала, что у него есть девушка. О чем я думала вообще?!

Я кусаю губу так сильно, что чувствую привкус крови на языке. Делаю шаг, и тут передо мной вырастает Сара.

– У него ужасный вкус на девушек, правда? – Говорит она, складывая руки на груди.

Я киваю, но не могу произнести ни слова. У меня даже не получается сглотнуть – в пересохшей гортани першит до боли. Девушка неотрывно следит за влюбленной парочкой, а я не хочу оборачиваться. Знаю, что если сделаю это, то вид их слюнявых нежностей разорвет мое сердце на куски.

30

– Пошли. – Я хватаю Сару за запястье и тащу к двери.

– Эй, куда? – Запинается она.

Мы движемся против потока студентов: они торопятся к началу урока, а я тяну Сару прочь из здания гимназии.

– Да что с тобой? Ты из-за этого…

Но ее слова тонут в шуме голосов.

– Нея! – Возмущенно стонет подруга.

Она ударяется о плечо одного из учеников и орет вдогонку:

– Осторожнее, козел!

Хотя сама же и виновата. Точнее – я, потому что потащила ее за собой против направления движения толпы.

Мы спускаемся по ступеням во двор, и я тяну ее за угол – туда, где обычно собираются парни, чтобы покурить в тени каменной арки перед уроками.

– Сейчас уже звонок прозвенит! – Сара вырывает руку. – Ну, ты чего? Я на прошлой неделе и так пару раз прогуливала. Если кляча

Экман узнает - мне конец!

Я наваливаюсь на холодную стену спиной и вижу, как мимо, повесив нос, бредет Александр Экман. Брошенная девушкой фраза заставляет его остановиться.

– Сара, ты в конец уже охренела. – Почти безразлично кидает он ей в спину.

Подруга морщится: она не ожидала, что сыночек директрисы ее услышит. Она оборачивается и разводит руками.

– Привет, Ксандр, не хотела обидеть твою мамашу!

– Пошла ты. – Отзывается парень безэмоционально и решает продолжить путь.

Похоже, он настолько подавлен гибелью Стины, что не готов препираться сейчас с тем, кто злословит о его мамочке.

– Прости, мэн! – Издевательски голосит она ему вслед.

Поворачивается ко мне и корчит рожу: неловко вышло.

Я киваю и отклеиваюсь от стены. Подхожу к кучке девятиклассников, прильнувших к каменному выступу.

– Пацаны, есть сигарета?

Те сначала шугаются меня, затем, оглядевшись по сторонам, решаются поделиться отравой. Один из них - тот, что выглядит постарше, протягивает пачку, из которой я вынимаю сигарету, и помогает прикурить.

Я делаю это неуклюже: наклоняюсь, поджигаю, затягиваюсь и задерживаю дыхание, чтобы не закашляться прямо перед мальчишками.

– Спасибо. – Выдыхаю.

На глаза пробиваются слезы.

Пусть все думают, что это от дыма – ведь так и есть: в горле горит, а в легких щиплет. Хоть на пару секунд, но эта боль помогает заглушить боль внутреннюю – ту, что душит меня изнутри.

Я подхожу к Саре и снова наклоняюсь на стену. Закашливаюсь. Перед глазами все еще стоит картина целующейся парочки. Я вижу, как сильные руки Бьорна сжимаются на тонкой талии Лены, и зажмуриваюсь. Зачем ему мои неловкие поцелуи, когда есть эти – жадные и умелые?

– Ты первый раз, что ли? – Глухо интересуется подруга.

– Что? – Я открываю глаза.

Ее изображение дрожит в табачном дыме, а затем принимает четкие очертания.

– Куришь? – Хмыкает она.

– А, ты про это. – Я разглядываю сигарету, зажатую меж пальцев. – Когда-то же надо начинать?