Дариус знал, сегодня он не сможет уснуть, хотя уже давно привык жить как дневное существо. Стоя на пороге избы и всматриваясь в небеса, он кожей ощущал, как взошедшая на небо полная луна наполняет его тело бодростью и магическими силами. Казалось, стоит ему лишь рукой взмахнуть, и сами горы расступятся перед ним. По его телу пробежала дрожь, полнолуние даровало неописуемое ощущение эйфории, известное лишь фавнам. Сейчас они танцуют и поют на лестных полянах, пируя и придаваясь веселью. Но Дариус никогда не был на родине своего народа. Он не знал ни их традиций, ни их жизненного устава, ведь всю свою жизнь провёл среди каменных стен, внутри огромного города-лабиринта, построенного кобольдами. И всё равно он испытывал тоску.

Он откусил кусок прозрачного плода. Терпкий, кислый, горьковатый… Но Дариусу этот малоприятный вкус чем-то понравился. Он был словно отголоском тех мест, где фавн никогда не был, и той жизни, которой он никогда не жил.

Паладин хотел было вернуться в избу за добавкой, но его звериный слух уловил далёкое, доносимое ветром пение флейты. Он не спеша направился к источнику музыки. Ночное зрение позволяло легко различать окружение, пусть и в серых тонах. Спустя каких-то тридцать шагов, Дариус заметил сидевший на высоком камне силуэт, со светящимися в темноте глазами. Яваис тоже увидел его, но продолжил играть. Казалось, будто сам горный ветер подпевает мастерски вырезанному из дерева инструменту.

— Красивая мелодия. — сказал Дариус, когда Паук доиграл до конца.

— Жаль, что мы сейчас не дома, да? — с еле заметной печалью в глазах улыбнулся тот. — В такую-то прекрасную ночь Тилль-Маэд*… Сейчас бы петь и танцевать в свете костров, в компании прекрасных дриад, и чтобы флейты не умолкали до рассвета…

— Я никогда не был на празднике «последней луны»… Хотя много слышал о нём от матери. Не знал, что он уже сегодня…

Яваис с какой-то жалостью в глазах посмотрел на Дариуса.

— Значит… И в Сумеречном Лесу ты никогда не был?

— К сожалению. Я всю жизнь провёл в провинции «Вес-Хьян», это самый юг «Пепельных Берегов»… Лишь недавно, с помощи моего отца сумел переехать в столицу, чтобы вступить в Орден.

— Повезло тебе… — с тоской бросил Паук.

— Почему? — удивился некромант. — Я вряд ли скоро смогу отправиться в сумеречный Лес.

— Никогда не поздно где либо побывать. Я бы многое отдал, что бы вновь испытать эмоции, при первом посещении одного из святилищ… Да и говорил я, немного о другом… У тебя всё ещё есть те, кто тебя ждёт. Те, кто поддержал тебя в твоём стремлении стать чем-то большим, идти вперёд. Твои родители… От моих мне осталась только эта флейта. — он задумчиво вертел в руках деревянный инструмент. — Да воспоминания…

— Когда они умерли?

— Двадцать три года назад… Как раз на Тилль-Маэд. — лицо Яваиса не выдавало никаких эмоций, лишь узкие глаза фавна светились в ночной тьме, смотря куда-то далеко за горизонт. — Наверное, как и многие, я всегда мечтал быть великим паладином, великим героем, сражающим злодеев… В детстве я побывал в деревне, разорённой демоном, пришедшим со стороны голубой Бездны. Повсюду кровь, истерзанные тела лежали тут и там… земля была выжжена и покрыта пеплом… Тварь не пощадила никого, ни женщин, ни детей, убивая даже не ради пропитания, а ради удовольствия. Этот вид… — он крепко стиснул зубы. — Даже тень воспоминания о той деревне вызывали у меня такую… ненависть. Во снах я голыми руками потрошил демонов, что лезут из голубой бездны, я жаждал отмщения за причинённые страдания. — Паук тяжело вздохнул. — Именно поэтому я сейчас нахожусь в отряде паладинов, чья праведная цель, это уничтожение демонических отродий… Но… Мои родители. Не хотели меня отпускать. Как бы я их не уговаривал. Ты же знаешь нас, мы фавны, по своей природе миролюбивые создания, пацифисты. — он обратился к Дариусу. — Отец и мать, как и многие другие считали, что путь выложенный ненавистью никуда меня не приведёт, что мир нельзя изменить насилием… При этом зная, что наивный пацифизм чуть не погубил весь наш народ, когда проклятые богомолы вторглись в наши леса триста с лишним лет назад. Они резали дриад, скирров и фавнов, словно скот… — в его голосе звучала неимоверная обида. — В шестнадцать я сбежал из сумеречного Леса, вместе с караваном одного торговца. Я вступил в ряды легиона, где стал оруженосцем одного влиятельного паладина, клирика Церкви Просвещения. А затем, набравшись опыта и сам вступил в Орден, пройдя обучение за счёт Академии… — он с грустью рассмеялся. — Я отсылал родителям письма, десятки писем, но не знаю, получили ли они хотя бы одно. Когда я вернулся, спустя более тридцати лет после побега, они так и не простили меня… Они были отвратительными родителями. Но… мне… Всё равно их не хватает…

— Это… очень печальная история…

— Возможно. — Яваис взял себя в руки. — Эту флейту вырезал мой отец, она прошла со мной весь путь, от побега из лесной деревни и до сегодняшнего дня. Когда-то, я совершенно не умел на ней играть. Когда-то, я не умел держать в руках меч. Когда-то, я не был паладином… Она символ моего роста, как личности, напоминание о том, что выбор пути не столь важен, как движение по нему. Теперь, браться и сёстры Ордена — моя новая семья, где есть те, кто дорожит мной, и ждёт моего возвращения… тот же Клус, мой верный друг. Столько приключений мы пережили вместе, с ним и в адское пламя пойти не страшно.

Эти слова вызвали у Дариуса улыбку.

— Прости, что пришлось выслушивать мою жалкую болтовню, Тилль-Маэд навевает на меня тоскливые воспоминания. Да и… пожалуй, я слишком много выпил.

— Ничего… Всем иногда нужно выговорится, когда болит душа. — понимающе ответил юный некромант. — Ты сам проложил свой путь. Мне кажется, тут есть чем гордится.

— Возможно… Раз уж мы заговорили о пути, не желаешь ли поделиться мыслями о своём? — вежливо спросил Паук.

— Мне нечем гордится… — после короткого размышления ответил Дариус. — Мой путь, как паладина, только начался…

— Путь истинного паладина полнится лишь-только трудностями и лишениями. — склизкий, лишенный каких либо эмоций голос заставил обоих фавнов схватиться за клинки. — Преодоление этого пути отсеивает недостойных…

Флеаст свисал с ветви растущей в паре метров сосны. Он буквально стоял на ней, вверх ногами, наплевав на все законы физики и здравого смысла. Его шутовские бубенцы задорно зазвенели, когда фавн с наслаждением рассмеялся, заметив реакцию своих собратьев.

— Привет тебе, Звон Смерти. — Яваис отпустил рукоять своего полуторного меча, но по его лицу было видно, он был напряжен.