— Я взростил тебя своими страданиями. Ты вечно портил мне жизнь, жируя на мне, как паразит, ничего не давая взамен! Пришло время отдать должок!

— Ошибаешься!!! — зашипела тварь. — Это мы защали, спасали тебя сотни раз, не давая сдохнуть! Слабый, слабый, слабый! Пришло время тебе выплатить должок, в этой оболочке слишком мало места для нас обоих!!! — чудовище обрушилось на юношу мерзким водопадом черной смолы, щупальца обвили его тело, затягивая глубоко вниз, в беспросветную пучину безумия.

Он стоял на пороге столь знакомой ему квартиры с прибитой на двери деревянной табличкой «43. Ричард», осматривая бесчисленное количество царапин, покрывающих поверхность дерева. Эван был одет в промокший от дождя сюртук кадета, купленный ему на вырост, из-за того слишком большой. Узкий галстук на шее был связан так-сяк. В руках он сжимал свой старый, кожаный портфель с давно отвалившейся заклёпкой, из-за чего он был постоянно открыт.

Ему почему-то очень захотелось дотронуться до правого глаза, но моргнув он тут же прогнал эту глупую мысль и толкнул отпертую дверь своего жилища. Внутри громко играл джаз старый, трещащий граммофон. В воздухе витал знакомый аромат свежих котлет. С кухни доносился звук шкварчащего на сковороде масла и закипающей в кастрюле воды.

— Эван, вернулся! — выглянула из кухни мама, вытирая руки о кухонный фартук, накинутый поверх дешевого летнего платья в синий горошек. Оно поразительно шло её голубым глазам и аккуратным серьгам из бирюзы. — Почему так долго, что-то случилось в училище? — заботливо спросила она, помогая снять промокшую одежду.

— Нет, мам… Всё в порядке… Вроде. — ответил сын, стягивая с себя мокрый сюртук. — Я сам.

— Что, до сих пор дождь идёт? Развесь униформу в ванной, пусть высохнет. — она спешно упорхнула к подгорающим на сковороде котлетам. — К нам пришли дедушка и бабушка! — прокричала мама уже с кухни. — Пойди поздоровайся.

— О, Эван! — к парню подскочила его младшая сестрёнка Анжелина. Лицом она была вся в маму. В маленьких детских ручках она держала листок в клеточку, с нарисованным на ней то ли пятнистым конём, то ли жирафом. — Смотри, что я нарисовала!

— Красиво. — улыбнулся Эван. Его не покидало странное ощущение, что он видит сестру впервые. — Это пони?

— Да! — радостно ответила та.

— Пусть мама повесит его на кухне, рисуй ещё. — посоветовал Эван, сам любящий в свободное время почиркать что-то в своём альбоме. — С каждым разом у тебя получается всё лучше.

Анжелинка радостно улыбнулась и убежала обратно в гостинную.

Эван развесил мокрую одежду, бросил свой портфель в детской и направился к остальным членам их небольшой родни. Все уже были в сборе, сидя в зале, за накрытым снежно-белой скатертью столом, перенесённым из кухни.

Отец, как всегда, на на своём почетном месте, дочитывал ежедневную газету с трубкой в зубах. Его глаза скользнули по Эвану, уголки губ поползли вверх. Анжелина уселась на явно слишком низком для неё стуле, отставив фарфоровую тарелку из дорогого посудного набора в сторону, и рисуя что-то в старой школьной тетрадке. Дедушка с бабушкой сидели на лежанке, к которой был приставлен стол.

Парню почему-то захотелось достать из кармана сигарету и закурить… Но почему? Он никогда не курил, это вредно, а от сигарет гниют зубы!

— Внучек! — добродушно воскликнул дедушка Леон. — Как успехи в академии? Когда ты там уже получишь свой красный берет*?

— В следующем году, говорил же. — мягко ответил Эван, остановившись в проходе.

— Если не провалит экзамены. — пробурчал Артур, крепко сбитый отец юноши. Он постоянно носил на носу небольшое, серебряное пенсне. Его квадратное, жесткое лицо украшали пышные рыжие усы и бакенбарды.

— Не провалю. — уверенно ответил парень.

— Ты мне в прошлом году говорил, что военную теорию на пятёрку сдашь, и что? — он сложил газету пополам и отложил в сторону уже давно потухшую трубку. — Тройка с минусом. Позор!

— Учитель козёл… — удрученно бросил сын. — Завалил меня на последнем тесте…

— У тебя все учителя козлы, Эван. Один ты, мушкетер. Вместо того чтобы учиться, калякаешь днями всякую ересь. Доиграешься, вышвырнут из училища к чертовой матери…

— Так! А ну хватит дрязг за семейным столом! — подняла голос бабушка Лиза, хлопнув ладошкой по заплывшим коленям.

Она была очень низкорослой и полной, с седыми, короткими голосами, но своим басистым голосом могла дать фору любому армейскому офицеру. А если её разозлить, то и скалкой по затылку заехать может. Отец Эвана называл свою тещу «бой-баба», когда та его не слышала. Не потому что не любит, а потому что уважает.

— Всё готово! — рядом с парнем прошмыгнула мама, неся в одной руке тарелки с котлетами и голубцами, а во второй миску с макаронами.

— Ева, ты просто золотце. — улыбнулся сквозь усы Артур.