— И почему, почему же ты не проявил мужество, и не ударил наглеца в ответ?

«Не знаю… Я сожалею… Сожалею, что не сломал ему челюсть… Но почему? Что меня остановило? Жестокость поощряется в училище, так почему?»— он прокручивал в голове весь предыдущий день и не мог найти ответа на столь банальный вопрос. Эван не был трусом, он ни за что не дал бы кому либо безнаказанно себя избивать, или унижать. — «Почему меня сейчас отчитывают за трусость и слабость? Я же никогда не был трусом!»

— Я не знаю.

— Почему ты не ударил в ответ!?! — учитель замахнулся на парня указкой, но тот с легкостью уклонился от хлёсткого удара, сделав полшага назад.

«Что?..»— Эван опешил. — «Как я сумел увернуться?»

— Вы… могли выбить мне глаз… указкой… — медленно проговорил парень, не понимая, с чего он вдруг сделал такие выводы, испытывая чувство дэжавю. Об него уже однажды сломали указку. Но ни один учитель не целился ею ему в лицо.

— Может и мог! — слюни брызнули у надзирателя изо рта, он разочарованно бросил «орудие пыток» на стол. — Марш на место, Ричард! Позор!!!

«Это… Не правильно!» — Эван не мог сдвинуться с места, что-то было не так. Мышцы свело судорогой, он тяжело выдохнул сухой, воняющий пылью школьный воздух. Что-то удерживало его, не давало сделать и шагу. — «Жестокость… Должна быть наказана…» — глупая мысль, которую он никак не мог прогнать. Но он и не хотел этого делать. — «Почему я опустил руки? Почему я никогда не бил в ответ? Насилие ничего не принесёт, но если дашь вытереть об себя ноги раз, люди продолжат делать это всю твою оставшуюся жизнь! Я это знаю, они не понимают слов, только язык насилия… Так почему? Почему я так уверен, что делал это по собственному желанию?»

— Тебе нужно особое приглашение!? — вновь повысил голос преподаватель. — Вернулся за парту, живо!

«Здесь… не хватает детали… Мозаика не складывается… недостаёт… кусочка… Я… что-то упускаю…»

— Я словно… потерял что-то важное… потерял… себя…

— Что ты там бурчишь!? — изувер потянулся за указкой, но Эван ухватил его за рукав пиджака, подтянув к себе.

— Ты ударил меня указкой, выбил мне глаз… — парень холодным взглядом зацепил красовавшуюся на поясе учителя кожаную кобуру с пистолетом. Ученикам запретили ношение холодного оружия, а также проводить дуэли между однокурсниками. Но эти запрети никоим образом не касались учителей.

— Что!?

— Пришло время ударить в ответ…

Эван со всей силы заехал надзирателю в нос. Удар получился крайне мощным. Смачным. Не идеальным, но впечатляющим. Парень ощутил как под кулаком что-то влажно хрустнуло, а учитель накренился на бок, норовя вот вот потерять сознание, но остался на ногах. Свободной рукой юноша ловко выхватил из кобуры отполированный «Бруклин-9». И когда преподаватель пришел в себя, держась руками за сломанный нос, ему в подбородок целилось дуло взведённого пистолета.

— Нашел… Себя… — оружие пропало. На его месте красовалась уродливая, когтистая лапа. — Проклятие… было со мной с рождения, всегда шло со мной нога в ногу, оно росло, развивалось вместе со мной… Оно определило то, кем я являюсь сейчас… Я… Вальдо… Пришло время написать чернилами из проклятой крови свою собственную судьбу!

Вырвавшиеся из рук костяные лезвия рассекли мерзкие, липкие щупальца, окутавшие парня. Он мощным толчком преобразившихся ног выпрыгнул на поверхность болотных вод. Адреналин бушевал в черной крови, его единственный глаз светился во тьме, как и у чудовища, с которым он сражался.

Парень игнорировал всплывавшие перед его взором видения, пытавшееся обмануть его, пленить ложными обещаниями. Он видел эпизоды своей жизни, сладкой, беззаботной, он видел себя. Но это был не Вальдо, лишь его отражение. Парень разбил его на тысячи осколков и развеял пеплом в бесконечной пустоте.

— Как!? — проклятие взвыло, и вынырнув из-под толщи тины, попыталось пронзить преобразившегося юношу когтями, чтобы вновь погрузить его во тьму. — Хватит сопротивляться!!! Мы подарили тебе то, о чём ты мечтал! Жизнь, которой у тебя никогда не было!

— Как благородно! — он легко увернулся, сделав пируэт, балансируя в воздухе с помощью появившегося из ниоткуда хвоста, оставаясь стоять на водной глади. — Ты хочешь избавится от меня, заставить запереться в глупых, ложных, иллюзорных мечтах! — Вальдо вновь и вновь с лёгкостью уклонялся от размашистых ударов чудовища, поднимающих столпы водяных брызг, легко отсекая одно щупальце за другим. — Но ты лишь показал мне правду! Да, я всегда ненавидел эту часть себя! Я презирал её, не желал её принимать!!! Но именно она делает меня, мной! — он взмыл высоко в воздух, его костяные клинки взорвались градом острых осколков, рассекая и полосуя фантомную плоть чудовища. Из рваных ран струился серый, маслянистый дым.