— Чего тебе не хватало от жизни, куколка, а?

Я молчала. Красный туман опускался все ниже, пряча от меня целый мир. Или целый мир от меня?

— Ты была бы счастлива, ты бы никогда не знала ни голода, ни горя, была бы обласкана искрой… зачем?

Мне показалось, что голос стальной волшебницы предательски дрогнул и её истерика вот-вот сменится с смеха на слезы.

Туман становился плотнее. Он собирался воедино, наконец, решив принять хоть какую-то форму. На миг всё стало виднее — вот только это была уже не та зала, в который мы были. Разноцветная, она торопилась обрадовать нас невероятными образами и мешаниной цветов. Из стен торчали деревья, водопад зеленой густой массы бил стремительным, но бесшумным потоком прямо в потолок. Сквозь оный пробивались лучи черного солнца и до бескрайности белого неба.

— Довольна? — то ли с вызовом, то ли с осуждением спросила у меня Трюка. Я приподнялась, сев на колени, наблюдая за тем, что будет дальше. Надо уходить, умолял меня здравый смысл.

Трюка вспыхнула — я видела, как её похудевшее в одночасье тельце зашлось ярким пламенем. Языки огня жадно облизывали её, норовя сожрать в любой момент — яркий луч из её рога устремился к появившемся существу. Устремился, и разбился. Разлетелся тысячью искринок от одного только прикосновения — тварь умело сдерживала ладонью натиск чародейки. Тот луч, что разрезал и убил Черныша, был для него чем-то вроде щекотки. Отчаянье в глазах Трюки приобрело новый оттенок.

Трюку подхватила когтистая красная лапа — прямо за глотку, приподняв почти до жалких остатков потолка. Единорожка не увернулась, даже не попыталась отскочить в сторону, с равнодушием приняла собственную судьбу.

Туман всё ещё клубился, а пыталась различить очертания существа, которому я помогла оказаться на свободе.

— Долго… как же долго я мечтал об этом, — пророкотал голос — или это была бессвязная какофония звуков.

— Когда я родился здесь — не было этого порядка, не было этой до омерзения противной логики. А ты — ты станешь первой, с кем я разделаюсь за своё заточение. Не подскажешь мне, где старик? Я так давно не видел его!

— Не твоё дело, — прокашляла в ответ единорожка.

— Не важно. Не важно! — прогрохотало нечто, отшвырнув Трюку, как соломенную куклу. Единорожка шлёпнулась о бетонные плиты, проехалась, оставляя искристый след.

— Как долго… как… долго! — казалось, Оно никогда не устанет повторять одну и ту же фразу. Воздев руки к небесам, он исторгал из себя всё больше самого себя. Мир спешил обновляться. Спешил разодеться в новые цвета — безумные, некрасивые, яркие. Словно кто-то сумел обратить цыганскую юбку в целый мир.

Я чувствовала, как нити искры ускользают из моих рук. Буря над нашей головой иссякла, разошлась облаками, оставив после себя лишь жалкое воспоминание.

Трюка приподнялась, помотав головой из стороны в сторону. Слипшаяся грива упрямо лезла ей в глаза, искра текла изо рта, ушей и носа. Избитая, раздавленная, она напомнила меня саму сменяя, когда голубая волшебница решила оставить меня в рушащемся доме. Сейчас подожмет ноги, свернётся в позе эмбриона и будет ждать собственной смерти?

Трюка растаяла. Не умерла, как Крок, осев безжизненной тушкой — медленно испарилась. Словно ветер слизал её языком.

На меня набросились сзади — тысячи маленьких жуков, с острыми жвалами торопились испробовать меня на вкус. Нахальные, они стремились залезть мне прямо в рот, щелкали клешнями прямо перед глазами, по рукам противно перебирали их крошечные лапки.

Я завизжала — завизжала от неистового страха не просто умереть. А навсегда потонуть в этой массе. Шелест крошечных крыльев что-то нашептывал мне на непонятном языке, просил не торопится, остаться — ведь будет так весело!

Уходить — прямо сейчас, точно так же, как Трюка! В голове сразу же всплыл недавно опробованный прием, которому научил меня Черныш. Собрать искру из других источников, если не хватает своей собственной и свершить — выход из этого мира. Искры не было. Нечто поглощало её в колоссальных количествах, всасывая в себя, словно гигантский пылесос. Захотелось вдруг ухмыльнуться — после всего того, что я натворила это вполне достойная и заслуженная плата.

Сопротивляться? Зачем? Я умру так, или иначе, разве что могу издохнуть замученной кошкой, или просто рухнувшей от отчаянья куклой. Пальцы заскребли по плитам — больно не было, было, разве что, обидно.

Не хочу умирать.

Сколько раз я уже говорила эту фразу? Припомнить бы, да что-то не припоминается.

Не хочу умирать.

Под рукой оказалось что-то круглое. Наверно, каменная крошка. Идеально гладкая, круглая каменная крошка.

Жуки буйствовали предчувствуя скорый пир. Я почуяла на себе взгляд чуждого мне существа — безмерно могучего и невероятно сильного существа. Зачем ему вся эта искра, если он мог стереть и меня, и Крока, и Трюку одним мановением пальца? Что за чудовищные двери могли сдержать — его? Нечто наслаждался моей предсмертной агонией. Скоро, трещало у меня в ушах, скоро твоя искра будет моей. Сладкая. Жирная, сочная, яркая…

Шарик оказался не один — их было много, целая вязь, цепочка…

Цепочка? Я в тот же миг вспомнила вязь кошмаров, что держал в своих лапах Крок. Энергия, прогундосил в моей голове голос покойного Черныша. Наверно, он бы сейчас ухмыльнулся.

Мне захотелось улыбнуться нежданному спасению.

Не хочу умирать, шепнула я и раздавила один из шаров, растерев его меж пальцами. И меня заботливо, словно маленького ребенка, укутала мгла.