— Пап?

Мой голос звучит хрипло, когда я, без стука, заглядываю в спальню.

Пустой желудок нервно скручивается.

Король лежит, откинувшись на подушки, посреди своей огромной кровати. В полуденном свете, проникающем в комнату сквозь окно, его лицо кажется белым. Он совершенно преобразился: слабый, измождённый, с тёмными кругами под глазами. Я говорю себе, что этого не может быть. Что я никогда не видел отца в таком ужасном состоянии, даже в худшие времена. Даже когда моя мать умерла. Даже когда он болел сам, но отказывался лежать в постели и продолжил заниматься своими делами, сказав целителям оставить его в покое.

А этот мужчина — не мой отец.

Но почему же тогда его лицо озаряется при виде меня? Почему в серых глазах мелькает узнавание? Почему он улыбается?

— Сынок…

От одного только он начинает задыхаться и кашлять, согнувшись пополам. Я пересекаю комнату, не отрывая глаз от пола. Не знаю. как смотреть ему в глаза. Не могу вообще смотреть на него. Мне хочется заткнуть уши.

Разве это лучше, чем позволить ему покинуть этот мир, не попрощавшись?

Вокруг его кровати какое-то оживление. Я замечаю Жака. Он поднимается и разворачивается ко мне. Рядом с ним красивая женщина — должно быть, его жена, — со светлыми локонами, ясными глазами и веснушками по всему лицу. Она склоняется над моим отцом, несмотря на огромный живот. Её беспокойство невозможно назвать поддельным, когда она подносит кубок к губам короля, который тот придерживает трясущимися руками.

Он умирает.

Он умирает, и я ничего не могу с этим сделать.

— Брат… Мы не ждали тебя.

Я не говорю ему, что он не смеет так меня называть, что он должен обращаться ко мне по титулу. Я бросаю на него взгляд, прищурившись. Мне хочется ненавидеть его, но на это нет сил. Это он приказал меня убить? А почему бы тогда ему не сделать этого и с королём?

Но глядя прямо в его серые глаза… я не могу назвать его убийцей.

— Отец, как ты себя чувствуешь? — я подхожу к кровати. Жак уступает мне своё место, и странное тревожное чувство, что я не знаю, как мне к нему относится, возрастает. — Что… с тобой случилось?

Это болезнь? Или просто старость? Но ему не так уж много лет. Есть другие короли, в других странах, которые намного старше и всё равно продолжают править.

— Артмаэль, я расскажу тебе всё, но нашему отцу нужен отдых.

Я снова поворачиваюсь к бастарду. Стряхиваю руку, которую он кладёт мне на плечо.

— Это из-за тебя?

— Что?

Его удивлённое выражение напоминает мне Хасана со всей его невинностью. Почему он не кажется мне таким плохим? Он пытался заполучить трон. Честно говоря, он уже в шаге от этого. Это потому что я видел вещи намного страшнее? Или просто я слишком устал, чтобы устраивать сцену?

Отец поднимает руку, требуя успокоиться, и я возвращаюсь на место. Я провожу руками по лицу и замечаю, что они все в земле. Одежда мятая и грязная. И лицо наверняка не лучше. От меня воняет потом. Я почти не спал все эти дни, вопреки своим обещаниям Линн. Последний раз я позволил себе закрыть глаза больше суток назад, когда подремал пару часов в трактире, пока мне подыскивали подходящую лошадь.

— Оставьте нас, пожалуйста, — приказывает он.

— Но, господин, вы нехорошо себя чувствуете…

У моей предполагаемой невестки голос как у птички. Такой же тонкий и хрупкий, как и вся она.

— Я заботился о сыне всю свою жизнь. Я уверен, что он сможет позаботиться обо мне те несколько минут, что мы побудем наедине, — он протягивает ей руку, и она с печальным смирением целует её. — Спасибо, Арельес, дорогая, за твою заботу. Но сейчас я хочу поговорить один на один со своим сыном.

Парочка слушается короля. Жак протягивает руку своей жене, которая встаёт, поглаживая свой внушительный живот. Не могу не проследить за ними взглядом до самой двери, хотя ни о чём конкретном в этот момент не думаю. Возможно, мне бы хотелось чего-то подобного, только с другой женщиной. Нормальный брак. Детей.

Они задерживаются на пороге, и она наклоняет свою светловолосую головку.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, лорд Артмаэль. Несмотря на… столь тяжёлые обстоятельства. Сильфос будет праздновать ваше возвращение.

Я опускаю голову, хотя не могу сказать почему, но не могу оторвать взгляд от неё и её мужа, который не сводит с неё глаз. Я так же смотрю на Линн? С бесконечным обожанием…

Супружеская пара выходит из спальни и закрывает за собой дверь. Я сажусь ближе к отцу. Мой взгляд цепляет засохшая кровь на его ночной рубашке. И на простынях тоже. Глаза начинает щипать, когда отец протягивает мне руку. Сколько времени я провёл вдали от дома? Кажется, что дни пролетели незаметно, пока я путешествовал по свету, но время текло ещё быстрее за пределами моего маленького мирка. Только этим можно объяснить то, что этот измождённый человек — мой отец.

Это не должно было быть так. Всё не должно было закончиться вот так.

Делаю глубокий вдох и протягиваю ему ещё воды, поскольку его кубок уже пуст. Не знаю, что сказать или как себя вести, поэтому когда он возвращает мне кубок, я взбиваю ему подушки. Но после этого мне не остаётся ничего, кроме как вздыхать и ёрзать на месте.

— Прости. Я был идиотом.

Бридон де Сильфос прищуривает глаза, словно впервые меня видит. Улыбка возвращается на его лицо, и на мгновение он становится таким, каким я его помню, ни больше ни меньше.