— У тебя хорошо получается извиняться: я ожидал появления героя, — он кашляет, и я бросаюсь за кубком, но он качает головой. — А ты пришёл с таким видом, будто попал в переделку…

Я тоже улыбаюсь. Мой взгляд опускается на штаны, и я пытаюсь стереть пятно на колене. Не выходит, но я продолжаю тереть, пытаясь набраться сил для разговора. Мне не приходит на ум ни одной шутки, в отличие от него. У меня нет ни сил, ни настроения ни на что, кроме как упасть на колени и молиться, чтобы он поправлялся.

— Я проскакал верхом всю неделю, — сглатываю. — Или не неделю. Я немного потерял счёт времени… — наклоняю голову. — Хотел увидеть тебя. Мне сказали, что…

Замолкаю. В памяти всё ещё ярко звучал слова магистра, что королю остались считанные дни. Так и есть. Мне не нужно знать точно даты, чтобы понимать, что осталось немного.

Теперь, когда я знаю, какая боль утраты ждёт меня в ближайшее время, я в полной мере понимаю, что означал тот крик банши. Тот же душераздирающий вопль звучит внутри меня, угрожая разорвать на куски. Он такой же физически ощутимый, как был её плач.

— Что тебе сказали? Что я умираю? — я смотрю на него. Он совершенно спокоен, и я не могу им не восхититься. Вот кто по-настоящему смелый человек, а не я. Беру его за руку и сжимаю вместо ответа. Он пытается пожать в ответ, но ему не хватает сил. — Это правда. Я умираю, сынок. Но сейчас я могу уйти с миром. Я боялся умереть, так и не увидев тебя больше… и осознание этого было хуже, чем потерять жизнь, мальчик мой.

Стараюсь чаще моргать, чтобы не заплакать. Он ждал меня? Цеплялся за жизнь, лишь бы увидеть меня вновь? Хотя я ушёл, потому что у меня взыграла гордыня. Я сбежал, не попрощавшись, потому что мне в голову пришла самая тупая идея за всю мою жизнь. Я не хотел покориться его воле и решил следовать за мечтой, которая теперь мне кажется лишённой всякого смысла. Подношу свободную руку к лицу, потирая глаза. Я такой бесполезный. Слабый и тупой. Я просто капризный ребёнок. Есть люди, на чью долю выпали тяжёлые испытания, а я утопаю в жалости к себе, когда что-то идёт не так, как хочу.

Изо всех сил пытаюсь сдержать слёзы. Я не плакал, когда мантикора вонзила клыки в моё плечо и когда волшебник меня лечил. Не плакал, когда признался Линн в своей любви. Не плакал, когда меня отравили…

Вздыхаю и теряю нить собственных мыслей. Яд.

— Пап, несколько дней назад меня пытались… убить. Вскоре после того, как я отправил тебе письмо. Меня отравили, но волшебники из Идилла спасли мне жизнь. Возможно, этот сделал один и тот же человек. Возможно, кто-то хочет причинить нам вред…

Он сдвигает брови и щурит глаза.

— Сейчас ты уже хорошо себя чувствуешь? И о каком письме речь?

Он снова заходится приступом кашля; я подскакиваю, чтобы помочь ему. Слегка стучу ему по спине, когда он наклоняется вперёд. Подаю ему кубок. Часть воды проливается, когда он берётся дрожащими пальцами. Я заставляю его снова лечь на спину. Он тяжело дышит и выглядит растерянно, будто забыл, о чём мы только что говорили.

— Я не получал от тебя никаких писем, Артмаэль. Все новости о твоих подвиган доходили в виде… слухов. Почти народных легенд. Я думал, что ты ненавидишь меня за то, что отказал тебе в законном праве и что ты таким образом наказываешь меня. Не… посылая ни весточки. Я не знал, что с тобой происходит на самом деле.

Он устало закрывает глаза. Измученно. Это всё из-за меня. Если бы я не ушёл, он бы сейчас не страдал. Может, будь я здесь, я мог бы его спасти… Стискиваю зубы.

Но меня не было.

Я никогда его не ненавидел. Я писал ему, хоть и всего одно письмо. Потратил полночи, сочиняя его, и рассказывал не только о предательстве Кенана. Я описывал разные чудеса, которые встретил по пути. Хотел написать ещё и про Линн, но в итоге только упомянул девушку-торговку, сопровождающую меня, не сумев подобрать слова, чтобы выразить моё отношение к ней. Писать об этом казалось неуместным, потому как тогда я ещё не знал, к чему приведут наши отношения.

Но если письмо не дошло… Нет. Я не верю, что оно просто потерялось по пути. Скорее кто-то его перехватил. Кто-то, кому было невыгодно, чтобы оно дошло до адресата. Кто-то, кто должен был тихо ненавидеть меня с тех пор. Настолько, чтобы решить, что я не должен вернуться домой. Разве что в качестве трупа.

Я не могу сказать этого отцу. Не стоит его этим беспокоить.

— Я писал тебе, — признаюсь, наклоняясь к нему. — Хотел… чтобы ты мной гордился. И никакие это не легенды! Всё чистая правда! Ну, почти. Не знаю, в каком виде они дошли до Дуана, но… я много где побывал. Много чего видел. Многое… узнал. О других, но и о себе тоже, — понижаю голос и краснею, хотя не хотел бы. — Я… встретил девушку. Или, точнее сказать, мы случайно столкнулись. И это… самая удивительная девушка в мире. Она приедет сюда через несколько дней. Она тебе понравится, — сглатываю. — Она тебе очень понравится, пап, потому что таких женщин можно встретить лишь раз в жизни.

Король смотрит на меня округлившимися глазами. Улыбается и, кажется, хочет засмеяться.

— Ради всех Стихий, неужели… — останавливается и напрягается. Я уже жду, что он вновь закашляет, но в итоге он сжимает мою руку. — Мой сын… влюбился? Должно быть, я уже умер.

Я провожу рукой по волосам, пытаясь не покраснеть ещё больше. Не уверен, что мне это удаётся, судя по отеческой улыбке на его лице. Я тоже слегка улыбаюсь.

— Она очень умная, — делюсь с ним тем, что сама она, наверное, никогда от меня не услышит. — И очень красивая. Когда она смеётся, её глаза сияют, и она кажется моложе, совсем девочкой, хотя она всего на пару лет младше меня. Ей… недостаёт уважения к моей персоне, и она очень гордая. Но… да, я безнадёжно в неё влюблён. И она делает меня счастливым.